Кетлин О'Брайен - И жизнь подскажет…
— Нравится? — прошептал он, щекоча ее ухо теплыми мягкими губами.
Хилари только кивнула, не в силах выразить своих чувств словами. Никогда еще ей не встречался столь грандиозный пейзаж!
Он обвил ее руками и опять, как тогда, на ярмарке, начал растирать ей плечи. Сердце Хилари, и без того громко стучащее, заколотилось так, словно хотело вырваться из груди.
Ноздри ее щекотал уютный запах кожи, исходящий от его куртки. От фланелевой рубашки Коннера пахло сосной: очевидно, в ней он часто гулял по лесу.
Хилари зажмурилась и втянула носом воздух, словно зверь, привыкший ориентироваться по запаху. Теперь она различала за ароматами кожи и сосны третий запах — пряный, мускусный, возбуждающий запах Коннера.
Казалось, тела их созданы друг для друга. Голова ее легла ему на плечо спокойно и естественно, словно предназначенная именно для такой позы.
Зачем он ее гладит? И почему она не возражает? Это похоже на любовную ласку. Но ведь они с Коннером не любовники!
И все же она не могла отделаться от мысли, что из него получился бы потрясающий любовник. Хилари догадывалась об этом с самого начала, но сегодня, взглянув на Коннера глазами Джулса, увидела его в совершенно новом свете. У него верный глаз и такие чуткие руки…
Хилари задрожала, и Коннер крепче прижал ее к себе.
Откуда взялось это сладостное безумие?! Весь день сегодня она была начеку. Почувствовав опасность, она окружила себя стеной, в возведении которой совершенствовалась много лет, и, спрятавшись за ней, считала себя в безопасности.
Но Коннеру, Бог знает как, удалось проскользнуть. Какая-то трещинка в стене, мимолетная слабость, которой она и не заметила, позволила ему проникнуть ей в душу. И теперь Хилари не могла его оттуда выставить и, что самое страшное, не хотела.
Она снова вздрогнула.
— Все еще мерзнешь?
Хилари мотнула головой, невольно потершись щекой о его небритый подбородок. Водопад бросал ей в лицо ледяные брызги, свитер уже промок насквозь, но в объятиях Коннера она не чувствовала холода.
— Вот и славно.
Он продолжал растирать ей плечи, пока Хилари не ощутила, что тает, словно кусок сахара на солнце. Сейчас она не смогла бы воспротивиться Коннеру, даже если бы попробовала.
А попробовать стоило. Потому что, не встретив сопротивления, Коннер теперь невыразимо чувственными движениями ласкал ее открытую шею.
«Это какое-то волшебство! — мелькнуло в ее смятенном мозгу. — Он меня околдовал!»
Пальцы его скользнули вверх и начали поглаживать чувствительные местечки за ушами. Она молчала. Промолчала и тогда, когда осмелевший Коннер запустил руки под ворот и нащупал бьющуюся в подключичной ямке жилку.
Хилари судорожно сглотнула; он, несомненно, ощутил это движение. Прохладные пальцы скользнули ниже; дыхание ее участилось, и это он, без сомнения, тоже заметил. Хилари понимала, что должна остановить его, пока не поздно, но не могла вымолвить ни слова.
Но Коннер, словно догадавшись о ее смятении, вытащил руки и начал ласкать ее сквозь толстый свитер.
Но и через свитер она чувствовала все. При первом же прикосновении груди набухли и напряглись. Может быть, в смущении думала Хилари, толстый слой грубой шерсти не даст ему заметить, как напряжены соски…
Но он, разумеется, все заметил. Безошибочно нащупал самые чувствительные точки — и Хилари застонала, хоть стон и растаял в рокоте водопада. Руки у него были и вправду необыкновенные — чуткие, нежные, внимательные. Из глубины существа Хилари вырвался прерывистый вздох. Она распрямила ноги, но тут же ойкнула, почувствовав, что ступни повисли над пропастью. Внезапный испуг заставил ее схватиться за Коннера, а он, словно только и ждал этого сигнала, с новой силой предался интимным ласкам. Теперь руки его спустились ниже, и Хилари ощутила в низу живота неведомое прежде томление: казалось, ее подхватил ураган и несет, несет, как пушинку, все ближе… к чему?
На миг ее охватил страх, а в следующее мгновение мир словно взорвался. Хилари содрогалась от непонятных ощущений. Ее трясло, и, если бы не Коннер, она неминуемо свалилась бы в водопад. Казалось, она несется сквозь огонь на спине гигантского дракона, готового в любой момент обернуться и проглотить дерзкую всадницу…
— Хилари! — горячо прошептал ей на ухо Коннер. Теперь он двигался резко, почти грубо, словно желал прорвать двойную преграду из шерсти и кашемира.
Хилари громко застонала и прижалась к нему. Дракон больше не был ей страшен: она слилась с ним. Она сама неслась по воздуху, пенной струей билась о скалы, пылала закатным пламенем… Тело и душа ее растворялись в хаосе чувственных ощущений. В последней отчаянной попытке спастись она вскрикнула и схватила его за плечи.
— Не надо, Хилари, — прошептал он. — Позволь мне любить тебя.
— О-о! — простонала она. Нет, о Боже, нет, она не может, не должна потерять контроль над собой…
Ей удалось оттянуть роковое мгновение, но лишь на секунду. На один бесконечно долгий миг струи водопада застыли в бесконечном падении, замер в воздухе ветер, в жилах остановилась кровь.
Но Коннер снова положил ей руки на грудь, и воля покинула Хилари. Сердце ее полетело с утеса вниз, крушась о скалы и рассыпаясь мелкими сверкающими брызгами.
— Коннер! — закричала она во весь голос. — Нет!
Она падала в бездонную пропасть, и не было больше ничего, кроме Коннера, его рук, широких плеч, теплого дыхания…
— Да, милая, — прошептал он. — Да.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Домой ехали в полном молчании. Закат догорел, и земля облеклась в траур по ушедшему солнцу. Коннер несколько раз хотел заговорить, но при взгляде на Хилари слова застревали у него в горле. Она же всю дорогу упрямо смотрела в окно.
Сближение их не пошло дальше объятий и интимных ласк. Скользкий утес, обрывающийся в пропасть, — не лучшее место для занятий любовью; к тому же эти туристы… И все же Коннер понимал, что зашел слишком далеко. Он обидел Хилари. Очень обидел.
Черт побери, надо же было выкинуть такую глупость! Набросился на нее, словно какой-нибудь сексуально озабоченный сопляк! Обычно в обращении с женщинами Коннер был внимателен и нетороплив, но Хилари как будто свела его с ума.
Да, это точно — свела с ума! Останься у него хоть капля рассудка, неужели он допустил бы такую ошибку? Как можно было не понять, что Хилари никогда не испытывала ничего подобного? Бог знает, были ли у нее мужчины в прошлом, но, очевидно, если и были, им и в голову не приходило позаботиться о ее удовольствии.
В этом-то и проблема, думал Коннер, крутя руль. Какой-то эгоист оскорбил ее, обидел, заставил замкнуться в пугливом недоверии к людям.
