Эллен Алекс - Страсти у вулкана
Мои претензии к окружающему миру были очень велики, у меня всегда были большие требования к реальной жизни и к реальным людям. Они были несоизмеримы ни с этой жизнью, ни с этими людьми.
Реальные люди всегда меня мало привлекали, меня больше интересовал вымысел. И мне всегда трудно отрываться от своих фантазий и возвращаться в наш реальный мир, и потому большей частью я с удивлением разговариваю с людьми, что-то толкующими мне о какой-то ерунде.
Но племянник Гельхиадихи заинтересовал меня с самых первых слов.
— Есть люди, которые обожают одиночество и могут годами жить одни, и им никто не нужен, — сказал он мне. — Есть люди, которые жить не могут без общества и просто погибают от одиночества. Ты же из тех людей, которым в этой жизни нужен только один человек, ты растворишься в этом человеке без остатка, но только так ты обретешь саму себя.
Я стала рассматривать племянника Гельхиадихи с неподдельным интересом. И в течение долгих следующих мгновений терпеливо приходила в себя и перестраивалась от ожидаемой общепринятой болтовни о простых материальных ценностях к неожиданно глубокому разговору по душам.
— Но только ты ждешь кого-то нереального и идеального, — сказал мне племянник Гельхиадихи, — человека, который понимал бы тебя с первого слова и с первого взгляда.
— Все реально, — сказала я, — всю жизнь мыть полы во дворце — и однажды войти в него королевой.
И мы с доктором Олсеном внимательно посмотрели друг на друга.
— Надо только уметь ждать, — сказала я.
Доктор Олсен кивнул.
— Может, в чем-то ты и права. Мне тоже иногда кажется, что вот-вот осуществятся абсолютно все мои желания. Но большей частью я исполняю их сам.
— Мужчинам легче. В этой жизни мужчины всегда на первых ролях, и они все решают сами.
— Зато женщины терпеливее, — сказал доктор Олсен. — Они могут ждать столь долго, что однажды все их мечты исполняются.
И мы с ним понимающе улыбнулись друг другу. Вот такой произошел между нами неожиданно занимательный разговор.
А солнце тем временем уже до такой степени прожарило нам спины, что мне стало абсолютно все равно, в Гельхиадихину я сейчас полезу заводь или в какую-нибудь другую, но мне надо было сейчас как-то охладиться. И от наших неожиданных откровенностей, и от этой всепроникающей жары.
Но как только мы с доктором Олсеном ступили в реку, я тут же напоролась на что-то острое и вскрикнула от неожиданности.
— Кажется, я порезалась о речную ракушку.
— Черт возьми, но кто накидал тут речных ракушек?! — вскричал доктор Олсен.
Он помог мне выйти на берег, и мы с ним стали дружно рассматривать мою ногу. Из раны полила кровь.
— Да, действительно, все очень серьезно, — сказал доктор Олсен, — надо обработать рану.
Я прекрасно могла ковылять сама, но он завернул меня в полотенце, подхватил на руки и куда-то понес. Я и слова вымолвить не успела, но, когда увидела, куда именно он меня поволок, громко запротестовала.
— Нет, только не туда, у меня в доме тоже есть бинт и зеленка! — кричала я.
— Я доктор, мне виднее, куда тебя нести.
Я спиной чувствовала, что Мина и Анна у своих наблюдательных пунктов еле живы от ужаса. Но вряд ли они представляли, каково мне, ведь внучатый племянник Гельхиадихи как ни в чем не бывало нес меня в дом к самой Гельхиадихе.
Сопротивляться было бесполезно, мне пришлось смириться с ситуацией. Доктор Олсен открыл ногой дверь и занес меня в дом.
В доме было темно и страшно, я затаила дыхание и прислушалась. Какие-то странные звуки наполняли дом снизу доверху, от страха я даже не сразу смогла определить, что это был всего-навсего включенный на полную громкость телевизор.
После столь яркого солнца глаза мои, тем не менее, быстро привыкли к темноте. Видимо, их подстегивал стресс данной ситуации.
И я увидела перед телевизором Гельхиадиху, которая преспокойно услаждала старческий слух последними мировыми новостями. От такой милой картины мне захотелось так же просто и мило хлопнуться в затяжной обморок, да доктор Олсен крепко держал меня в руках.
И тут Гельхиадиха нас заприметила. Она сделала потише звук телевизора, а я в знак приветствия бессильно кивнула ей головой.
— Мне уже сто лет. И на этот раз я что-то задержалась, — сказала Гельхиадиха.
— Что?! — в ужасе сказала я.
— Бабушка верит в реинкарнацию, — просто объяснил доктор Олсен.
И представьте, в такой весьма неожиданной ситуации я еще успела от души умилиться, что он называл Гельхиадиху просто и со вкусом — бабушкой. Вот уж не думала и не ожидала испытывать в такой момент какие-то положительные и жизнеутверждающие эмоции.
Короче, не успела я ничего толком сообразить и насладиться переживаниями, а он уже понес меня на второй этаж. На втором этаже, то есть в своей комнате доктор Олсен усадил меня на большую кровать, а потом принес из ванной аптечку, обработал и перевязал мою рану.
Но я к тому моменту была уже в таких разнообразных и противоречивых чувствах, что никакой боли давно не чувствовала.
— Что там за истории у вас в городе рассказывают про мою бабушку? — спросил меня доктор Олсен.
— Ну… — Я задумалась. — О том, что каждые сто лет просыпается вулкан. — И я надолго замолчала.
— А дальше? — с интересом спросил он.
— И о том, что выживает только ваша бабушка.
Доктор Олсен от души расхохотался.
— Ну вы же все прекрасно знаете, что это неправда, — сказал он.
— Знаем, — вздохнула я, — и что великаны не ночуют на покрывале наших лесов, и что на вершине вулкана нельзя увидеть их огромные следы.
— Ну а это еще надо проверить, — сказал доктор Олсен.
6
Марк Роснан и Даниэль. Они начинали свою историю с чистого листа и делали новые шаги навстречу друг другу.
Даниэль ожила и похорошела. Она вновь обрела себя и смысл своего существования. Марк Роснан носил Даниэль на руках и готовил ей горячие завтраки.
— Однажды откроется дверь, и войдет в эту дверь принцесса, — сказал Марк Роснан.
— Женишься на принцессе, сделаешь ее домохозяйкой и будешь ругаться с ней как с самой обыкновенной женой, — сказала Даниэль.
— О нет, у нас все будет по-другому! — сказал Марк Роснан.
— Ты знаешь об этом мире гораздо больше меня, — сказала Даниэль, — я мало что нового могу тебе сказать.
— Счастье не в том, получаешь ты от человека какую-то информацию или нет, — сказал Марк Роснан, — любой информацией и так заполнен весь мир. Счастье в том, что ты просто хочешь быть рядом с этим человеком. И все.
