Натали де Рамон - Наследница
– Жюли! Ты тут?
– Да! – громко ответила Жюли.
Ответила именно Жюли, а не Вики, даже не Жюли-Виктория и уже совсем не доктор Брэбьи, потому что эта счастливая особа в зеркале не могла быть ни одной из них.
– Ты одета? Покажись!
– Одета. – Я выглянула из-за шторы примерочной.
Рейно стоял посреди зала. Продавщицы горели таким любопытством, что вот-вот мог вспыхнуть магазин.
– Лучше иди сюда, Рене. Посмотри сначала.
Я задернула шторку и слушала его шаги. И стук своего сердца в висках. И не могла справиться с дыханием.
Колечки шторки звякнули. В зеркале за своей спиной я увидела его лицо.
– Черт!.. – прошептал он, и выражение его глаз подтвердило многое. – Жюли! Это ты?!
Обдало жаром. Затряслись руки. Я стала теребить бант, чтобы это было не так заметно, и тихо спросила:
– Как ты меня нашел?
Хотя и без того было ясно как, и вопрос должен был звучать иначе: «Почему? Зачем ты это сделал? Что между нами происходит? Почему так быстро? Почему именно ты? Именно я?»… Или даже: «Почему ты до сих пор молчишь, вместо того чтобы давно обнять меня?!»
Он кашлянул, прочищая горло, провел ладонью по лбу и с улыбкой зашептал:
– Ну, Жюли, это было несложно! Зачем ты угнала машину у этого… А! – Он поморщился, махнул рукой. – Могла бы мне сказать, что тебе надо в город. Машин в гараже у нас двадцать восемь штук! Слушай, но ты… – Темно-карие глаза опять округлились. – Ты… ты просто…
– Просто красавица, я знаю. Мне уже нотариус сказал. Но ты не думай, я не собираюсь надевать это для оглашения. – Мой голос уже вроде слушался, но трясущиеся руки никак не могли развязать шарф-бант. – Я и покупать-то это не собираюсь, просто… просто я…
– Просто красавица! Успокойся. Я все понял. Это… – Он шагнул в примерочную и потянул из моих рук шарф. – Конечно, лишнее. Но все остальное… Черт! А туфли?! – Он резко отодвинул шторку, схватил меня за руку и крикнул: – Нам нужны туфли!
– Рене, ну что ты делаешь? – зашептала я. – Зачем?
– Мадам, вы великолепны! – запели продавщицы. – Какой у вас размер? Какой предпочитаете каблук?
– И еще нам нужна приличная шубка. – Рене уже стоял у кассы и постукивал по стойке пластиковой карточкой.
– Простите, мсье, но у нас нет мехов, – пискнула кассирша. – Меховой бутик напротив!
– Вот и очень плохо, – строго сказал он ей и обернулся в мою сторону: – Жюли, пожалуйста, никуда не уходи. Я сбегаю туда, посмотрю, есть ли что приличное.
– Хорошо. – Мне опять стало ужасно весело.
И стало бы еще веселее, когда бы после его ухода одна из продавщиц подобострастно не предположила:
– Мадам, вы, наверное, и есть та самая дочь де Ласмара?
– Та самая. Я настолько уже здесь известна?
Они смущенно переглянулись.
– А вы правда согласны пойти за мсье Рейно?
– Простите?
– Ну, может быть, мадам, это только слухи, но все говорят, что отчим не оставил Рейно ни гроша, – промямлила одна.
– А что вы получите наследство, только если выйдете за него замуж, – гораздо смелее сообщила другая.
Третья многозначительно повела головой.
– Чушь! – изрекла я, изо всех сил цепляясь за свое веселье.
Они опять обменялись разнообразными взглядами.
– Извините, мадам, мы на самом деле так и думали, что это всего лишь глупые слухи.
Я одарила их снисходительной улыбкой, и тут очень вовремя вернулся сияющий Рене. С норковой шубой в руках. И уже стремительно надевал ее на меня.
– Если не подойдет, обменяют! Жюли, ты бы еще сапожки какие подобрала. А то замерзнешь в туфельках. У нас тут не Средиземноморье. Ну что, годится пальтишко?
– Годится.
Я прикоснулась к нему спиной и задержалась так чуть дольше, чем нужно было, чтобы надеть шубку. Впрочем, она могла бы быть и более подходящего размера, не говоря уже о фасоне. Но это не имело никакого значения…
– Слушай, – заговорщицки зашептал он, когда мы выходили из магазина, – как ты думаешь, Сале уже сообщил в полицию об угоне машины или все еще спит?
– Так ты даже не говорил с ним?
– О чем мне с ним говорить? – хмыкнул Рене. – К тому же как говорить с человеком, который спит так крепко, что не реагирует на мой стук? А я, знаешь, очень громко умею стучать, когда мне не открывают. Я вхожу, этот спит, тебя нет. Его «пежо» у дома тоже нету. А в гараж его никто не ставил. Зная тебя, я сразу…
– Ты меня так хорошо знаешь?
Он с хитрым прищуром покивал.
– Я знаю папашу, знаю себя. Как видишь, этого достаточно, чтобы без проблем найти тебя в ближайшем бутике.
Он шагнул к «ягуару», припаркованному возле «пежо», открыл заднюю дверцу, сунул на сиденье пакеты.
– Что ты замерла? Никогда не видела английской машины?
– Видела, конечно. Я так понимаю, из коллекции?
Он рассмеялся.
– Ты не думай! Я ее взял не ради пижонства! Просто она стоит в гараже ближе всех. Я ведь чуть за тобой на Рыжуле не погнал, но потом думаю: обратно-то как? Вот я и лечу в гараж, хватаю впопыхах эту. А ее терпеть не могу! Здоровая, руль еще этот по-дурацки справа! Ладно. Что делать-то будем?
– Из-за руля? Если хочешь, я поведу. Мне все равно, с какой стороны руль.
– Да что ты говоришь? Ты заправский шофер?
– Представь себе! Я тоже кое-что умею!
– Хочешь погоняться?
– Да запросто! Я тебя сделаю даже на этом «пежо»!
И мы захохотали в голос.
– Я не о том, – еще хмыкая, заговорил он. – Я просто думал, может, бросить здесь его машину? Шарло потом подвезет сюда Сале. Поехали вместе, а? Или ты правда решила погоняться?
– У Сале только одна машина, а у нас, ты же сам сказал, целых двадцать восемь. Давай просто вернем «пежо» туда, где он стоял. Пожалеем и Сале, и его резину.
– Ага, сдаешься?
– Ах так? Тогда проигравший покупает Сале покрышки!
Рене уже практически сидел за рулем, но я все равно стартовала первой. Правда, средневековые улочки Онфлёра мало подходили в качестве гоночной трассы. И я честно дождалась Рене на выезде из города, даже помахала ему рукой. Но когда «ягуар» отделяло от «пежо» уже не больше трех метров, я дала по газам, и на пустой дороге в Манор дю Ласмар у меня было полное преимущество!
Он догнал меня только у ворот, когда я дожидалась действий неторопливого охранника, и сказал в открытое окошко:
– Это безобразие! Там внутри что, ракетный двигатель?
Я приоткрыла дверцу, весело крикнула:
– Не надо иметь Амати, надо уметь играти! – и вперед него унеслась в просвет медленно раздвигавшихся кованых створок.
Машину с ключами я оставила на прежнем месте и как на крыльях взлетела на второй этаж. Все во мне бурлило и плясало. Как пузырьки в шампанском. Как беззаботные персонажи в оперетте, где женщины непременно в таких грандиозных юбках, все скачут и поют, и все обязательно очень хорошо кончается. Но за пару метров до «Виктории» я все-таки заставила себя прекратить приплясывать и хихикать, сбавила шаг и наконец остановилась у двери, переводя дыхание.
