Уинифред Леннокс - Не бойся полюбить
— Что ж, тебе виднее. Когда ты хочешь передать акции?
— Я велю Стоксу начать готовить документы.
— Согласен, но…
— Тебя все-таки что-то смущает?
— А ты уверена, что мы действительно вправе вмешаться в жизнь Люка и кардинально изменить ее?
— Но ведь он своими проповедями вмешивается в жизнь других людей? А чем мы хуже?
Джордж засмеялся.
— Но он слышит голос Творца.
— Я тоже слышу, не глухая, — заявила Джулия. — Или у меня проблемы со слухом? Если да, то скажи.
— Пока не жалуюсь, — хмыкнул Джордж. — Что же тебе говорит Творец?
— Тебе сказать правду?
— Ты думаешь, я глухой?
— Ну-ну, интересно узнать, как ты трактуешь его слова.
— Хорошо, слушай внимательно, — важно изрек Джордж. — Мы оба, ты и я, Джордж и Джулия Бартон уверены, что должны вмешаться в жизнь этих молодых людей, потому что беспокоимся об их долгой жизни и о долгой жизни нашего детища — «Джокер-паудер».
Глаза Джулии сверкнули.
— Плесни-ка еще одну порцию, — попросила она. — Давай выпьем за успех нашего дела!
— И за химическую реакцию, возникающую между мужчиной и женщиной.
Глава девятая
Любовь и булочки
Люк даже предположить не мог, что Кэрри способна на подобную выходку. Он мотал головой, меряя шагами свою гостиную, окна которой выходили в церковный сад. Люк копал в нем землю вчера весь день и сегодня полдня, чтобы унять свои взвинченные нервы.
Нет, конечно, он не мог предположить подобное, это было противоестественно для женщины-прихожанки, а других женщин Люк видел мало. Тильда и те немногие, с которыми ему доводилось встречаться ради плотских утех, не в счет. А поспешный отъезд? Кэрри повела себя как птица небесная — посидела на ветке, почирикала, потом вспорхнула — и нет ее. Улетела.
Люк посмотрел в окно и усмехнулся — именно это только что проделал зяблик. Раз — и нет его. Вон, даже ветка еще качается.
А у него? Дрожит душа?
Да, конечно, но только от желания погнаться за Кэрри. Теперь-то совершенно ясно, не быть ему проповедником, разве пастор Мэттью простит ему такое?
Люк покачал головой и замер, прислушиваясь к собственным ощущениям. Внутри было тихо, Люку казалось, что его душа затаилась, опасаясь подать ему знак. Он вспомнил разгоряченное и очень искреннее лицо Кэрри, когда она вышла в церковный проход и высказала все, что хотела. Она была хороша, эта смелая, яркая девушка. Ее рыжеватые волосы блестели в лучах солнца, проникающих в окна. На секунду Люку померещилось, что вокруг головы Кэрри он видит сияние, но стоило ему шевельнуться, как он увидел другой огонь — в глазах пастора Мэттью.
Едва подумав о Мэттью, Люк увидел пастора, который направлялся к его дому решительными шагами, не глядя по сторонам. На преподобном был твидовый пиджак и темно-синие джинсы, маленькая ухоженная бородка торчала вперед, во всем облике сквозила решительность.
Люк замер, первой мыслью было: как же Мэттью поведет себя? Прикажет тотчас убираться отсюда подальше? Станет уговаривать просить прощения у прихожан за то, что возбудил их разум, привезя сюда эту женщину? Уговаривать немедленно обвенчаться с Мэрион и уехать в другой город, в другой приход? Люк не знал, но ожидал разговора с интересом, поскольку ответ своей души уже услышал.
Он вспомнил, что в тот миг, когда Кэрри вышла из церкви, небо за окнами потемнело, а золотистый диск солнца нырнул в густое облако, угрожающее бурей. Люк почувствовал, что Небо закрылось для него, и он услышал неведомый голос, который произнес: «Ты артист, Люк. Ты сам это знаешь».
Он обвел глазами прихожан, увидел их горящие взоры, по которым ясно понял, как они относятся к тому, что только что произошло в церкви.
«Ты артист, Люк». Но это вовсе не означает, что ему нужно срочно лететь в Голливуд или наниматься в труппу бродячих актеров. Это означало лишь одно: ему надо перестать лгать себе, будто он не сможет жить без церковной кафедры. Или точнее сказать, что он не переживет без церковной кафедры.
Входная дверь открылась, на пороге появился Мэттью. Люк поймал себя на том, что хотел бы увидеть на пороге Кэрри, впрочем, это было бы чем-то из области инфернального. Что могло появиться на его пороге? Ее тень? Ее дух? Сама она давно улетела из Штатов, о чем сообщила ему по электронной почте в ту же ночь.
«Люк, нам надо расстаться. Мы еще не готовы. Не ищи меня. Кэрри».
— Здравствуй, Люк. — Мэттью положил шляпу на кресло возле двери и прошел к столу. — Думаю, ты меня уже заждался. — Он усмехнулся. — Я намеренно дал тебе двое суток на молитву и на размышление.
— Спасибо, Мэттью, — тихо сказал Люк. — Я это оценил.
— Но я и себе отвел двое суток на выяснение истины, Люк.
— Какого рода истины, Мэттью?
— Я узнал, кто звонил твоей женщине. — Мэттью покачал головой. — Верно говорят, чужая душа потемки, а уж разум… — Он хмыкнул. — Как насчет глотка виски?
Глаза Мэттью блеснули, и Люк почувствовал, как от сердца отлегло. Сейчас перед ним сидел мужчина, с которым можно говорить просто и без затей. Пастор Мэттью остался за дверью дома.
— Конечно, Мэттью. С содовой? С соком?
— Чистого, пожалуйста. То, что я узнал, не проглотить с разбавленным.
Мэттью открыл мини-бар и налил выпивку. Себе он тоже плеснул в ожидании новых потрясений. И не ошибся.
— Вот скажи мне, Люк, где логика? Если ты хочешь заполучить женщину, а она сохнет по другому, ты будешь помогать ей завлечь того, по которому она сохнет?
Люк вскинул брови.
— Зависит от характера.
— Мы с тобой только то и делали, что занимались людскими характерами. И кое в чем преуспели, безусловно. Так объясни мне, зачем стараться помочь женщине, которую ты хочешь, не упустить того, кого она хочет? Тебе-то какой от этого прок?
Внезапно Люк расхохотался.
— Мэттью, а это не такой уж неверный подход. Возбуждая своего противника, можно толкнуть его на поступки, которые отвратят влюбленную женщину.
— Да?.. — Мэттью приложился к рюмке, но, судя по всему, не испытал облегчения от первого глотка и повторил. Крякнул, выдохнул и сказал: — Кэрри звонил вечерами и ночами Рик Таунхэд, он защеплял нос бельевой прищепкой и говорил ей все то, что она вывалила на голову потрясенным прихожанам.
— Рик Таунхэд? Владелец пекарни, которая поставляет хлеб нашему приходу?
— Вот именно.
— Но откуда ты узнал? Зачем он это делал?
— Узнал я это от собственной дочери, хорошо тебе известной Мэрион. А делал он это из любви к ней. Безумной и давней любви. — Мэттью пожал плечами. Допил виски. — Хочешь подробности? Тогда слушай.
