Сидни Моултон - Воплощение мечты
У обоих появилось ощущение, что они наконец вернулись домой. В этом поразительном по своей волшебной атмосфере месте они были свободны от всяких барьеров и обвинений. Подобно лавине, которая все сметает на своем пути, и в то же время невероятно нежно Конрад овладел ее ртом. Мишель страстно ответила на его поцелуй. Она готова была лечь с ним прямо на опавшие листья и отдать ему всю себя до конца.
Конрад тоже хотел этого, но еще не мог принять от нее столь щедрый подарок. Годы разлуки и мудрые советы прадеда, дошедшие до него из прошлого, заставляли его думать об их отношениях на более глубоком и серьезном уровне. Ему недостаточно было удовлетворить желание и снять напряжение, в котором он пребывал со дня возвращения Мишель в Кингстон. Это ни к чему не обязывало, а он хотел для них большего. К любви и заботе Конрад хотел прибавить еще почитание и уважение.
Иными словами, он хотел, чтобы Мишель стала его женой. Хотел иметь от нее детей, делить с ней страсть и повседневную жизнь, стареть рядом с ней в качестве любимого мужа.
— Выходи за меня, — прошептал Конрад, — ты единственная женщина, которая смогла овладеть моим сердцем.
Он предлагал то, о чем Мишель тайно мечтала с того момента, когда впервые увидела Конрада Уэйна. Стройный, черноволосый, обладавший притягательной экзотической внешностью, он с необычайной легкостью покорил ее сердце.
— Они готовятся к торжеству в нашу честь, — добавил он, не дождавшись от онемевшей от радости Мишель ответа на его предложение. — Скажи «да». Я так сильно люблю тебя.
В ее сне — а Мишель была уверена, что продолжает спать на краю Каменного оврага, освещаемого уходящим солнцем, — проблема денег, которые Конрад принял от ее отца за согласие бросить ее, не существовала.
— Да, Конрад, — прошептала она, — я тоже тебя люблю. Это мое самое большое желание.
Он ответил ей горячим поцелуем, в котором оба рисковали сгореть от страсти.
Обняв друг друга, словно они уже являлись одним целым, Конрад и Мишель вернулись к хижинам. Они были одеты очень просто — в старые джинсы и в хлопчатобумажные свитера, но никто из племени даже не обратил на это внимания.
Крепко держась за руки, жених и невеста наклонили головы, чтобы им надели на шеи тяжелые свадебные ожерелья из бирюзы и серебра.
— Уже пора, — сказала молодая индианка, говорившая по-английски, и с улыбкой посмотрела на молодых. — Вам надо занять свои места.
Пока она объясняла, что им делать, мужчины зажгли факелы и поднесли их к большой охапке хвороста, сложенной на площадке перед хижинами, огромные языки пламени тотчас взметнулись к небу. Послышалось шипение и треск сухих сучьев, вверх, подобно светлячкам, устремились сотни огненных искр. На строгих лицах индейцев заиграли светотени, и вся эта фантастическая сцена стала казаться еще более сюрреалистичной.
К удивлению Мишель, из хижины, в которой Конрад общался с шаманом, своим прадедом, вышла Сара и встала рядом с ними. Возможно, дело было в отсветах пылавшего костра, но Мишель показалось, что Сара Мудрая Сова выглядит моложе, чем когда она видела ее перед тем, как отправиться на поиски Конрада.
Мишель по-прежнему считала, что все это ей снится, хотя ее обостренные чувства говорили о том, что все это происходит в реальной жизни.
Из вигвама вслед за бабушкой Конрада вышел очень старый индеец с орлиным лицом. На нем была черная бархатная рубашка и брюки из грубой хлопчатобумажной ткани. На шее у него висел мешочек из оленьей кожи на тонком кожаном ремешке и необыкновенно красивое ожерелье из великолепной бирюзы. Его темные глаза светились мудростью, состраданием и проницательностью.
Это был, несомненно, сам шаман. И не только. Хотя они никогда не встречались, Мишель знала, что он был также прадедом Конрада, старейшиной племени су и знахарем, к которому правнук всегда относился с величайшим уважением.
— Я думала, что твой прадедушка умер несколько лет назад, — прошептала Мишель, почувствовав благоговейный страх перед происходящим. — Скажи, что все это не сон, что я не сплю и вижу это собственными глазами.
Конрад прижал ее к себе еще крепче и положил ее руку себе на грудь.
— Ты чувствуешь мое дыхание на своей щеке? — спросил он проникновенно, касаясь губами нежной кожи Мишель. — Слышишь громкий стук моей любви, когда наши тела соприкасаются?
О да, она все чувствовала и все слышала…
Испытывая глубокое доверие к своему любимому в эту минуту, упиваясь удачей и счастьем, которые наконец нашли ее, Мишель почтительно склонила голову, когда к ним подошел старый индеец. Но, как только он заговорил, она посмотрела ему прямо в лицо.
Ее «да» прозвучало твердо, такой же твердой была земля, на которой они стояли, когда старик спросил их по очереди, согласны ли они вместе строить свою жизнь.
10
Обряд бракосочетания, которым Джек Мудрая Сова соединил Мишель и Конрада при свете костра под усыпанным яркими звездами небом, был очень простым и в то же время необычайно глубоким по своей сути. Он легко уничтожил препятствие, которое разделяло их все эти годы. Обряд состоял из простых клятв в любви и верности, в готовности иметь детей, если Великий Дух ниспошлет им их и, наконец, в обещании принести славу племени и роду человеческому своими делами и словами.
— Ты будешь выполнять эти обещания? — спросил Конрада прадед, вперив в него строгий взгляд.
— Буду, — ответил мужчина, которого Мишель любила больше жизни.
Шаман повернулся к Мишель, его черные глаза, в которых отражался огонь костра, были похожи на два горящих уголька.
— Что скажешь ты, женщина, которую он выбрал? Будешь ли и ты выполнять свои обещания?
В этой обстановке, где слились прошлое и настоящее и единственным мерилом всего было только сердце, для Мишель в данную минуту не существовало никаких препятствий. Она лишь знала, что будет любить голубоглазого полуиндейца, который прочно завладел ее сердцем, до конца своих дней. Всем своим существом она хотела раствориться в Конраде, соединиться с ним так, чтобы их уже невозможно было разлучить.
— Буду, — шепотом ответила Мишель.
Она моя! — подумал Конрад. Неожиданное, незапланированное чудо того, что происходило с ними сейчас, потрясло его до основания. Моя жена, спутница моей души, неотрывная часть меня самого!
Конраду потребовалась вся его сила воли, чтобы не схватить Мишель в объятия и не заявить о своих правах на нее страстным, продолжительным поцелуем. Но Конрад наполовину был индейцем и понимал, что таким поступком только оскорбит своих родственников и соплеменников, присутствовавших на церемонии, не говоря уже о нарушении святости древнего обряда. К тому же еще предстояло скрепить их союз последней печатью.
