Индия Грей - Английский чай
Снаружи лил дождь. Рафаэль пил вино и наблюдал, как крупные капли дождя стекают по стеклу. В мозгу то и дело проплывали обрывки воспоминаний.
Ева. Ее голова у него на коленях, мягкость ее волос, ее теплое дыхание…
Мужчина в отчаянии простонал, отошел от окна и включил телевизор. Новости. Футбол. Что угодно, только бы отвлечься.
На экране возникла пустая сцена, и полились знакомые звуки. Рафаэль замер, не веря своим глазам и ушам, когда началась знакомая до боли ария.
«Мадам Баттерфляй».
Прикончив бутылку вина, Рафаэль откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Бледный свет луны за окном падал на его измученное лицо.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Флоренция в феврале сильно отличалась от августовской Флоренции, которую запомнила Ева. Дождь залил мощеные улицы, делая их темнее. Туристы в дождевиках рассматривали карты, прокладывая свой маршрут, не обращая внимания на великолепные здания перед собой.
Сидя позади неразговорчивого водителя, которого прислал за ней Марко, Ева смотрела в окно, пытаясь прогнать из головы мысли о Рафаэле.
Она дрожала. Даже отдаленная возможность увидеть его снова заставляла сердце биться чаще. Неизвестно, что сказала бы ее врач, если бы сейчас померила давление своей беременной пациентки. Чтобы не сойти с ума и не навредить ребенку, Ева пыталась сосредоточить свои мысли на Люке.
Она уже подходила к концу печальной главы в своей жизни, которая началась три года назад смертью Элли. Ее собственная маленькая трагедия не имела такого уж значения…
Машина остановилась у массивного здания. Водитель вышел, раскрыл зонт и помог Еве выйти. Полицейский оказался моложе, чем полагала девушка, но его голос, когда он заговорил, был глубоким и успокаивающим:
— Не волнуйтесь. И прошу вас, не плачьте.
Он мягко взял ее за руку и поддержал на ступенях при входе в зал суда. Потом, переговорив с кем-то по рации, проводил ее в коридор с мраморными полами и скамейками вдоль стен.
Молодой человек предложил Еве сесть, но она так долго неподвижно сидела в машине, что предпочла отказаться.
— Кофе, синьорина?
— Нет, спасибо. Я…
Слова застряли у нее в горле, когда Ева подняла голову. С другого конца коридора к ним приближался мужчина, который снился ей шесть долгих мучительных месяцев.
Рафаэль был бледен, как привидение, а мешки под глазами казались нарисованными. Но его глаза… Они прожгли ее ненавистью прежде, чем он вошел в зал суда.
— Назовите ваше полное имя, пожалуйста.
Голос Джанни Орсеоло звучал мягко, но уверенно. А Ева не могла отвести глаз от человека, сидящего рядом с ним.
— Ева Мария Миддлмисс, — прошептала она в гнетущей тишине зала. Она видела Люку, по обе стороны которого сидели полицейские в форме. Его обаяние и веселость исчезли. Он посерел и напрягся. Лицо его тоже изменилось, хоть Ева и не понимала, почему.
— Синьорина Миддлмисс, вы англичанка? — (Ева кивнула.) — Не могли бы вы рассказать суду, когда вы впервые приехали в Италию?
— Прошлым летом. В августе.
Джанни рискнул улыбнуться.
— Не очень хорошее время, чтобы изучить Флоренцию. Туристы толпами бегают. — По залу прокатился ряд смешков. Джанни снова посерьезнел. — Какова была цель вашего визита, синьорина?
— Я должна была написать статью для журнала о модной ретроспективе ди Лазаро. Взгляд из-за кулис, так сказать. Я заменяла одну из моделей, поэтому также принимала участие в показе.
— Понимаю, почему. Именно тогда, вы впервые встретили Люку ди Лазаро?
Ева закрыла глаза. Тогда я впервые увидела Рафаэля ди Лазаро, хотелось крикнуть ей. Сейчас он сидел рядом с Джанни, серьезный и непоколебимый, но оттого еще более прекрасный.
— Да.
— Спасибо, синьорина. — Джанни сделал намеренную паузу. — Говорите, вы писали статью для журнала… — он сверился с бумагами, — «Глиттерати». Значит, вы журналистка?
— Не совсем. Подруга просто предложила мне написать статью.
— Понимаю. А где вы работаете, синьорина Миддлмисс?
— Я ассистентка профессора в Британском университете, по поэзии Ренессанса.
У Евы сжалось сердце, когда она заметила, как Рафаэль закрыл лицо руками, не веря своим ушам.
— Можно сказать, — продолжал Джанни, — что у вас не та профессия, чтобы писать легкомысленные статьи для светских журналов. Почему ваша подруга предложила именно вашу кандидатуру?
— Она знала, что у меня есть личный интерес в том, чтобы писать о Лазаро.
— И что это за интерес, синьорина Миддлмисс?
В воздухе повисло ожидание. Ева взглянула на Люку и поняла, что изменилось в его лице. Нос. Он был сломан. Люку кто-то ударил?
Ева сделала глубокий вдох. Этого момента она ждала так долго. Но почему тогда она ощущает гнетущую пустоту внутри?
— Приехав во Флоренцию, моя сестра решила стать моделью… — начала Ева осторожно. — Кто-то из Лазаро проявил к ней интерес. Ее взяли для участия в показах. Она всегда была уверена в себе, но, насколько я знаю, в модельном бизнесе у нее ничего не вышло. Однако она обрела связи и много раз посещала вечеринки Лазаро.
— Когда это было?
— Три с половиной года назад.
Джанни оглядел зал суда, застывший в напряжении.
Ева не смогла удержаться. Она снова посмотрела на Рафаэля.
Невозможно было ненавидеть его или пытаться забыть. Она любила его. Любила больше жизни.
Джанни подошел к свидетельской кафедре и протянул Еве фото. Глазами он умолял ее крепиться.
— Синьорина Мидцлмисс, я прошу вас посмотреть на снимок. Боюсь, сюжет немного… интимный. Я прошу прощения за это.
Ева опустила глаза и ощутила резкий укол прямо в сердце. Она ухватилась за край кафедры, шумно вдохнув воздух.
— Ева, успокойтесь. Стакан воды?
— Нет. Я в порядке.
— Не могли бы вы тогда пояснить суду, кто изображен на этой фотографии.
Ева закрыла глаза, собираясь с силами.
— Это Элли, — прошептала она одними губами.
— Простите, синьорина, не могли бы вы говорить громче? Кто, вы сказали?
Ева подняла голову и со слезами на глазах четко произнесла:
— Элли.
По залу прокатился гул голосов, когда Рафаэль вскочил. Все глаза устремились на него. Джанни извинился, указав другу на стул.
— Мой клиент утверждает: обвиняемый Люка ди Лазаро сообщил, что на фотографии именно вы, синьорина Миддлмисс. И что он и вы — как бы выразиться поделикатнее — наслаждались друг другом перед вашим возвращением в Лондон.
— Нет! — Ева тоже вскочила на ноги.
— Но она поразительно похожа на вас, синьорина.
