Барбара Воллес - Моя милая леди
— Доброе утро, Майкл. Спасибо, что пришел. — Он посмотрел на Рокси: — А вы, должно быть, Роксанна О’Брайан.
Чувствуя на себе оценивающие взгляды сестер Синклер, она прокашлялась и еле слышно сказала «да».
— Я Джим Брэссард, доверенное лицо семьи Синклер. Позвольте мне представить вам Франсез и Элис Синклер.
Франсез, старшая сестра, предложила Рокси и Майклу сесть.
— Мы так рады, что вы смогли с нами встретиться, правда, Элис?
— Да, — ответила младшая сестра.
У обеих были черные глаза, короткие волосы и выразительные черты лица. Элис была более хрупкой и миниатюрной, чем Франсез.
Только тогда Рокси обратила внимание на огромного ньюфаундленда, лежащего между креслами.
— Это Банти, — сказала Франсез, заметив ее взгляд. — Он живет с нами уже много лет. Мой второй муж подарил его мне, когда Банти был щенком. Не беспокойтесь, пес не кусается. Для этого нужно встать, а он слишком ленив.
Майкл рассмеялся, Рокси изобразила на лице слабую улыбку. Ее сердце билось так часто, что ей было трудно дышать, не то что говорить. Она села на край дивана и поправила жакет.
— Спасибо вам за то, что согласились с нами поговорить, — сказал Майкл. — Я знаю, как неловко вы, должно быть, себя сейчас чувствуете.
— Наша семья не любит публичность, — ответила Франсез. — Но вам ведь это уже известно, мистер Темплтон.
На щеках Майкла проступил румянец.
— Да, но нашей целью не было причинить вам неудобство. Мы просто хотели привлечь ваше внимание.
— Вам удалось привлечь наше внимание, — сказал Джим.
Элис тем временем продолжала изучать Рокси. Под взглядом пожилой женщины она чувствовала себя не в своей тарелке.
— Элис, перестань, — сказала Франсез, заметив это. — Ты смущаешь девочку.
— Простите, Роксанна. Я не хотела вас смутить. Дело в ваших волосах и глазах. Я все поняла, когда увидела вашу фотографию в газете.
— Поняли что? — спросила Рокси.
— Как вы похожи на свою мать.
Они знали ее мать? Она не могла в это поверить.
— Мы не знали ее имени, — продолжила Франсез. — В то время мы с Элис были замужем и жили отдельно, но мы знали, что она работала в доме наших родителей по выходным.
— Ее длинные рыжие кудри невозможно забыть. Признаюсь, я ей завидовала, — сказала Элис. — Кажется, у нее был акцент.
— Ирландский, — ответила Рокси. — В детстве она переехала в Штаты из графства Корк. У меня все это в голове не укладывается. Вы уверены, что это была моя мать? Я думала, что она работала в отеле.
— Вполне возможно. Однажды летом наш отец уволил весь персонал. Тогда мы не знали, что его вывело из себя.
— Отца всегда что-нибудь злило, — добавила Франсез. — У него был очень вспыльчивый характер.
— Любой отец вышел бы из себя, узнав, что его сын крутит роман с кем-то из домашнего персонала, — сказал Майкл.
— Я помню, как расстроился Уэнти, когда узнал, что его возлюбленную уволили. Помню, как во время одного моего визита он был взвинчен и ходил взад-вперед по комнате. Когда я спросила его, в чем дело, он сказал, что не хочет об этом говорить. Кажется, это было за две недели до того, как он отправился в Гарвард. Во время того семестра мы с ним почти не разговаривали.
— К сожалению, это так, — мягко добавила Элис.
Рокси поняла, что Элис и Франсез любили младшего брата и жалели о том, что не смогли ему помочь. Опустив глаза, она попыталась сложить все факты воедино. Ее мать по окончании школы устроилась на работу в дом Синклеров и познакомилась там с сыном хозяев Уэнтвортом. Они полюбили друг друга и стали тайком встречаться. Когда Пауэлл Синклер узнал об их отношениях, он уволил весь персонал.
— После этого вы больше никогда не видели Фиону? — спросил Майкл.
— Нет, — ответила Франсез. — Как я уже сказала, Уэнти уехал в Гарвард. Мы обе тем временем занимались своими семьями.
Разумеется, рыжеволосая Фиона была для них всего лишь бывшей домработницей. С чего им было следить за ее дальнейшей судьбой? Теперь Рокси стало ясно, почему ее мать не сказала Синклерам о своей беременности. Должно быть, она боялась гнева своего бывшего работодателя.
— Затем Уэнти погиб. Ему не следовало вести автомобиль на такой большой скорости.
— Он хотел поскорее попасть домой, — сказал Джим Брэссард.
— Он торопился домой не без причины, — заметил Майкл, после чего достал из кармана пачку писем и положил на колени Рокси.
Она провела пальцем по бархатной ленточке, которой они были связаны. Майкл рассказал ей, что было в последних письмах. Она пересказала прессе историю отношений ее матери и Уэнтворта, не вдаваясь в подробности, которые носили слишком интимный характер.
— Моя мать тридцать лет бережно хранила эти письма, — произнесла она, протянув пачку Франсез.
— Любовные письма Уэнтворта. Вы о них упоминали в своих интервью.
Пожилая женщина вытащила из пачки верхнее письмо:
— Надеюсь, вы не возражаете?
— Конечно нет.
Рокси и Майкл молча сидели и, слушая тиканье напольных часов, ждали, когда сестры Синклер и Джим Брэссард закончат читать письма. В какой-то момент им принесли чай. Глядя на молодую женщину в униформе, сервирующую столик, Рокси подумала, что сказала бы Фиона, если бы могла видеть сейчас свою дочь, пьющую чай в гостиной дома, из которого ее вышвырнули тридцать лет назад.
«Надеюсь, ты этого хотела, мама».
Она украдкой посмотрела на Майкла, развалившегося рядом с ней на диване. Он отлично вписывался в обстановку, что не было удивительно. Ее поразил тот факт, что она сама чувствовала себя здесь комфортно. Наверное, все дело в том, что это дом ее отца. Ее родных. При этой мысли Рокси улыбнулась. Майкл, сделав глоток чая, заговорщически подмигнул ей. Ее сердце учащенно забилось, и на ум снова пришло слово на букву «л». Она тут же себя отругала. На что она может надеяться после того, как он ей сказал, что их поцелуй был ошибкой?
Как бы там ни было, в своих чувствах к Майклу ей придется разбираться позже. Сестры Синклер отложили письма. Видимо, они прочитали достаточно для того, чтобы принять решение.
— Уэнтворт всегда был человеком увлекающимся, — сказала Элис. — Когда его что-то интересовало, он отдавался этому со всей страстью, пока интерес не проходил.
— Судя по этим письмам, Фиона не была для него обычным увлечением, — заметил Майкл.
— Я не сомневаюсь, что он любил ее по-настоящему и собирался предъявить отцу ультиматум, — произнесла Франсез.
— Он всегда предъявлял ультиматумы, — добавила Элис. — Это было особенностью его страстной натуры. Однажды, узнав, что отец вложил деньги в японское рыболовецкое предприятие, он объявил голодовку. Сказал, что не начнет есть до тех пор, пока не получит доказательства того, что деятельность предприятия не будет вредить дельфинам.
