Джилл Гарриетт - Любви не скажешь нет
Они вместе и счастливы.
– А почему он на ней не женится? – тихо спросила Мэри.
– Если он женится, то их отношения будут другими. Он и она знают это. Уйдет отчаяние разлук и упоение встреч, пройдет жар страсти, не будет сладкой боли возможной потери.
Они мучают друг друга, но это-то и составляет их тайну. Это составляют тайну взаимоотношений мужчины и женщины. Я хочу рассказать историю любви, которая сама себя уничтожила. Насилие и превосходство мужчины и жертвенность женщины… На этом стоит наш мир.
– Но ведь так не может продолжаться вечно?
– Не может. Поэтому однажды он исчезает.
Совсем. Он уезжает, обещая вернуться, и не возвращается. Она остается одна. Неважно, где он и что с ним. Меня интересует женщина. Любовь, когда ее невозможно разделить, слишком тяжелый груз для ее плеч. Но она должна нести эту ношу, потому что, сбросив ее с себя, она перестанет быть женщиной. Только мужчина может жертвовать чувствами.
– Она так и останется одна?
– Нет. Однажды прозвенит звонок. Но это будет финал фильма. Мы так и не узнаем, кто позвонил. Он? А может быть, это новая весть от жизни? А может быть, это смерть?
– Разве может быть такой конец?
– Любой другой конец был бы обычным. Я хочу рассказать о женщине, которую преобразила и уничтожила любовь. В конце фильма перед нами будет другой человек. Понимаете?
– Любовь обязательно должна уничтожить?
– Та, о которой пишут в книгах, да. Другая – всегда трансформируется, становится доверием, нежностью, привязанностью. Она не потрясает… Мы все отравлены мечтой о такой любви. Внутри нее есть желчь, острие, жало смерти. Трагедия…
– Почему бы вам не рассказать историю со счастливым концом? – с надеждой спросила Мэри. – Ведь можно придумать замечательный финал.
– А это и есть история со счастливым концом, Мэри. Женщина, получившая в дар такую любовь, не может быть несчастной. Она отдаст свое чувство миру. Потом, когда любовь перестанет быть болью. Или превратится в легенду. Так было. Лучшие образцы классической литературы об этом.
– Легендой… – повторила Мэри, опустив голову. – Вы знаете, мне не хотелось бы становиться легендой. Мне почему-то очень хочется жить.
– Я же говорю о фильме. – Майкл сделал вид, что не понимает, о чем говорит Мэри.
– Майкл, а откуда вы знаете эту историю? вскинула она голову.
– Какую историю?
– Ту, которую только что рассказали? Вы хорошо знаете, о чем говорите. Это с вами было?
– Нет. Мне не довелось пережить любовь. Это дар небес и наказание одновременно. Не каждый готов к такому.
Или он не хочет ей говорить, или Сью выдумала историю о его погибшей возлюбленной, или… Никакой мистики нет, он просто хорошо знает о ней и Ларри. Мэри вся подалась вперед и прошептала:
– Майкл, вы знали Ларри?
– Ларри – это ваш возлюбленный, насколько я понимаю. Нет, я не знал его, – спокойно ответил он. – Почему вы спрашиваете?
– Потому что вы рассказали мою историю.
Так точно, как будто все это время были рядом с нами. Тогда вы должны были услышать ее от кого-то из нас. Я не говорила ничего. Тогда Ларри… – Она задыхалась, глаза ее были полны слез.
– Мэри, я не хочу вас разочаровывать, Я никогда не был знаком с Ларри. Мне никто не рассказывал этой истории. Я выдумал ее сам.
Только что. У меня есть сценарий. Он действительно написан и лежит на студии. Но мне уже неинтересно снимать то, что там написано, С того дня, как я увидел вас, я понял, о чем хочу снимать…
Но Мэри уже не слышала его. Она замерла и медленно покачала головой. В одночасье рухнули все надежды; Она почему-то была уверена, что этот человек сможет помочь ей и она поймет, что же случилось с Ларри, найдет ответы на все вопросы, которые мучают ее… Краешком сознания она понимала всю тщету и глупость подобной надежды, но все ее существо отчаянно цеплялось за эфемерный шанс найти согласие в своей душе. Она поэтому и согласилась вчера на съемку, что он поманил ее обещанием.
Мэри подняла на Майкла глаза. Лицо его было спокойно, он внимательно и участливо смотрел на нее. Господи, какая же она наивная дурочка! Неужели кто-нибудь, кроме нее самой, сможет разобраться в не покидающем ее чувстве вины, которое она носит с собой как заплечный мешок. Чего она ожидала от этого умного и симпатичного человека? Что он объяснит ей, что произошло на самом деле? Он не волшебник и не экстрасенс. Почему она решила, что он покажет ей путь? Он всего лишь хочет осуществить задуманное. Она ошиблась. Ей не дают покоя сны и видения, Они заставляют ее пребывать во взвинченном состоянии поиска истины, которая все время ускользает от нее.
Она опустила голову и принялась монотонно раскачивать ею как китайский болванчик.
Лицо Майкла исказилось. Ему физически было больно смотреть на вмиг погасшие глаза. Она пребывала в трансе, мысли ее витали далеко, и он никак не мог вернуть ее обратно. Что он сделал не так? Почему его рассказ произвел на нее столь тягостное впечатление? Что кроется за ее молчанием? В то же время художник, который жил в нем, с жадностью фиксировал каждый ее жест, каждое подрагивание ресниц, выражение безвольно упавших рук.
Это был законченный портрет женщины, о которой он только что говорил. Раздавленная любовью… Но мужчина, который страстно желал эту женщину и не мог без ужаса смотреть на ее мучения, решительно двинулся в атаку.
– Мэри, послушайте меня, – страстно заговорил он.
Она очнулась, почувствовав мощь его посыла, и подняла голову.
– Что-то, на что вы надеялись, не произошло, – продолжил он после паузы. – Я не понимаю в чем дело, но не могу сидеть и смотреть на то, как вы увядаете у меня на глазах. Я мало смыслю в терапевтическом эффекте искусства, но кожей чувствую, что вам сейчас это необходимо. Не покидайте меня! Вы ведь это собираетесь сделать?
– Майкл… – тихо начала она и остановилась.
– Я знаю, что вы хотите мне сказать. Что это была ошибка, что вы не сможете… – Нет… – Мэри покачала головой и увидела, как в его глазах появилась надежда. Она не должна его так мучить, поэтому быстро закончила фразу:
– Мне очень стыдно за то, что я подвожу вас и…
Майкл следил за каждым ее словом, желая найти хоть какую-то зацепку, чтобы возразить ей.
– Вы деловой человек, а я веду себя как ребенок. Но я не смогу выполнить обещание, которое так опрометчиво дала вчера. Я не знаю, каким образом загладить свою вину перед вами.
Я… – Она так и не смогла сформулировать то, что хотела сказать.
– То есть вы как порядочный человек предлагаете мне компенсацию за сорванные съемки… – горько подытожил он ее монолог.
– Да, но я не знаю, как это сделать. Хотите, я выполню для вас какую-нибудь работу?
