Дженнифер Рэй - Исповедь подружки невесты
– Все началось со смерти Джеймса. Если бы сегодня он был с нами, все было бы по-другому. Когда он был жив, мы временами ссорились, но всегда были вместе. Мы стараемся не говорить о нем, даже не упоминать его имени. А он наверняка хотел бы, чтобы мы его хоть иногда вспоминали. Мы набрасываемся друг на друга, словно тигры в клетке. Я предлагаю помянуть его. Мне кажется, сейчас самый удачный момент. – Эдвард до краев наполнил бокал.
– Да, – сказал он, сейчас самое время помянуть всех тех, кого уже нет с нами. За Джеймса.
Все взгляды теперь были направлены на него. Наконец Уилл нарушил тишину смущенным покашливанием, наполнил и поднял бокал.
– За Джеймса, – проговорил он.
– За Джеймса, – эхом откликнулась Фиона.
– За Джеймса, – послышался голос Оливии.
– За Джеймса, – тихо сказала Банни. Голос ее чуть заметно дрогнул.
Эдвард украдкой взглянул на отца. Некоторое время тот колебался, потом пересилил себя:
– За Джеймса, моего мальчика.
Голос его был хриплым и, как всегда, немного сердитым.
Эдвард взглянул на мать. Она сидела все так же неподвижно и отрешенно смотрела в одну точку. На губах блуждала странная улыбка. Спустя мгновение улыбка исчезла, миссис Винчестер закрыла лицо руками и пронзительно закричала. Оливия, Банни и Фиона вскочили из-за стола и бросились к ней, подхватили под руки и бережно вывели из комнаты. Уилл тоже вскочил, но, видимо не зная, как поступить, замер. Эдвард кивнул ему и быстрым шагом вышел из комнаты.
Оливия хотела, чтобы он был откровенен с собой и окружающими. Вот к чему это привело. Этого он и боялся. Никому не хочется слышать правду. Но Оливия настаивала. Да что она вообще знает о жизни? Он послушался ее, и вот теперь мать бьется в истерике.
Оливия была до конца честна с ним, лишь когда напилась. Она ничего не знает о настоящей откровенности. Какой же он глупец! Зачем послушался ее? Что теперь делать?
– Послушай, Эд… – Оказывается, Уилл шел следом за ним.
– Отстань.
– Ты поступил правильно.
– Не хочу об этом говорить, – отрезал Эдвард.
Уилл сел в кресло, вытянул ноги и сложил руки на коленях. В этом он весь, в любой ситуации думает о собственном комфорте, никогда ни за что не отвечает. Именно поэтому он бросил Оливию, как только встретил Фиону, и, видимо, не чувствовал никакой вины по отношению к Оливии.
– Ты правильно сделал, напомнив о Джеймсе. Никто бы на такое не осмелился. Давно пора было разбить эту печать молчания. Я тобой восхищен!
– Я сделал это не для того, чтобы произвести на тебя хорошее впечатление.
– А для чего? – Брат пристально посмотрел на него.
Эдвард задумался. Действительно, для чего или для кого?
Уилл молчал, Эдвард был ему за это благодарен. Нужно все как следует обдумать.
– Не хочешь выпить? – спросил Уилл и, не дожидаясь ответа, подошел к бару, где отец держал скотч. – Кстати, хотел спросить, что у тебя с Лив.
– Что ты имеешь в виду?
– Судя по всему, она совершенно вскружила тебе голову. Это невозможно не заметить. Я еще никогда не видел тебя таким.
– Каким?
– Ты начинаешь болтать без умолку всякий раз, как она входит в комнату. И я прекрасно тебя понимаю. Оливия – настоящая красотка.
Эдвард бросил на него тяжелый неприязненный взгляд. Неужели его чувства к Оливии так бросаются в глаза? Он думал, что достаточно сдержан. Видимо, Уилл в данном случае проницательнее других. Ведь он когда-то был близок с Оливией и наверняка до сих пор ревнует ее к другим мужчинам.
– А мне казалось, ты думаешь только о Фионе и ничего не замечаешь вокруг.
– Неужели ты полагаешь, что любовь сделала меня слепым?
– Значит, ты до сих пор любишь Оливию? В таком случае ты не должен был бросать ее и жениться на Фионе.
– О какой любви ты вообще говоришь? И потом, я не бросал Оливию. У нас с ней и было всего одно свидание.
– Узнаю брата! Ты всегда думаешь только о себе. Тебе наплевать на тех, с кем вступаешь в отношения.
Некоторое время Уилл, нахмурившись, смотрел на брата.
– Что за чушь ты несешь? Неужели до такой степени влюбился в эту женщину, что не можешь трезво мыслить?
– Не говори глупостей, я ее почти не знаю.
– Время не имеет значения. Когда я впервые увидел Фи, сразу понял, что она будет моей женой.
– Да не люблю я ее. И как такое тебе вообще могло прийти в голову? Из-за предстоящей свадьбы ты стал настоящим идиотом.
Уилл вернулся на место, сделал глоток скотча и украдкой взглянул на Эдварда. Тот с огромным трудом сдерживал ярость.
– Что ты чувствуешь, когда ее нет рядом? Все время думаешь о ней, не так ли? Ты уже решил, что будешь делать, когда она улетит обратно в Австралию?
Эдвард сжал кулаки, ужасно хотелось ударить брата. И только предстоящая свадьба удерживала его от этого. Жених с синяком под глазом – это слишком. Эдвард понимал, что Уилл прав. Когда Оливии не было рядом, его охватывала страшная тоска. А что касается предстоящего отъезда, он даже и думать об этом не решался.
– Это не любовь, а страсть.
– Ну, страсть так страсть. Какая разница?
Эдвард не ответил. Даже если он и влюбился в Оливию, Уилла это не касается. Уилл опять налил себе скотча.
– Тебе всегда нравились женщины подобного типа. Неудивительно, что и эта вскружила тебе голову.
– С чего ты взял, что мне нравится именно такой тип женщин?
– Ты всегда влюблялся в тех, которые не воспринимали тебя всерьез.
Эдвард вздрогнул:
– Ошибаешься.
– Ты всегда выбираешь женщин, которых нужно долго добиваться, терпеливо ухаживаешь за ними, но в итоге ваши отношения длятся совсем недолго. Посмотри правде в глаза. Взять, к примеру, прекрасную Пенелопу.
– При чем здесь она?
– А ты вспомни. Она была настоящей недотрогой, неприступной, как принцесса. Вечно всем недовольна. Мне кажется, ни один мужчина не отвечал ее требованиям.
Эдвард ненадолго задумался. Пенелопа очень красивая женщина, но с ней ему всегда было скучно. Через три месяца он смертельно устал от этих отношений и сам ее бросил.
– А как насчет той француженки? Не помню ее имени.
– Ты имеешь в виду Жизель?
– Да, точно, Жизель. Она была до невозможности легкомысленной.
Да уж, легкомысленность Жизели стала настоящим бедствием. Она была доброй, веселой, дружелюбной, но слишком уж дружелюбной, готовой флиртовать с первым встречным. Все ее отношения с мужчинами длились недолго.
– Ну так вот, Оливия, судя по всему, такая же, как Жизель и Пенелопа. И как следствие, ты в нее влюбился.
– Ошибаешься, она не такая, совсем не такая, как другие.
– Именно такая. Веселая, сексапильная, но, как и предыдущие твои пассии, столь же несерьезно относится к жизни. Порхает бабочкой. Скорее всего, ваши отношения продлятся до конца выходных. Впрочем, не вижу в этом ничего плохого, возможно, оба получите удовольствие.
