Марта Поллок - Джеральдина
На какое-то мгновение ей показалось, что она зашла слишком далеко. Бенджамен выпрямился и, не улыбаясь, в упор уставился на нее. Его глаза загорелись янтарным огнем, у рта пролегли жесткие складки. Когда у нее от напряжения уже побелели пальцы, а сердце заколотилось в ушах, его губы дрогнули в улыбке восхищения.
– О, да у тебя бойцовские качества в споре, – прокомментировал он, глядя ей в глаза. – Кто бы мог подумать, что под этой бледной красотой скрывается огонь?
У Джеральдины повлажнели ладони, и она бессильно откинулась на спинку кресла. Такие поединки были ей не по силам, и она потянулась за чашкой, чтобы хоть чуть-чуть подкрепиться сладким чаем. Но напряжение последних минут отразилось на ее лице, и Бенджамен с тревогой заметил темные круги у нее под глазами.
– С тобой все в порядке? – спросил он, не отводя от нее взгляда. – Ты вдруг сильно побелела. Что я такого сказал? Может, я испугал тебя?
– Вовсе нет, – слабо и совсем неубедительно выдохнула Джеральдина, и он нахмурился.
– Да что с тобой? Иногда ты кажешься…
Не знаю, даже как сказать?.. Ну, такой… хрупкой, как кристалл. И такой же многогранной.
Джеральдина поставила чашку на столик.
– Извините…
– И прекрати извиняться каждый раз, когда я что-нибудь скажу невпопад!
Бенджамен вскочил, повернулся к каминной полке лицом и положил на нее сжатые в кулак руки.
– Ты или очень наивна, или очень умна.
Никак не могу понять.
– Не можете? – Это было все, что Джеральдина нашлась сказать, но он не слушал ее.
– Да, не могу, – резко повторил Бенджамен. – Я не знаю, насколько ты невинна в плане секса, но в любом случае невинность определяется не одной физиологией – это скорее состояние души. Господи, помоги! Я впервые в жизни встретил такую женщину!
Джеральдина беспомощно пожала плечами.
Что она могла ему на это ответить, тем более что его слова были слишком откровенны, чтобы ее успокоить. Но меньше всего ей хотелось, чтобы он что-нибудь заподозрил, и, сняв ноги со скамеечки, она пробормотала:
– Пожалуй, я пойду к себе, если вы не возражаете. Мне бы хотелось принять душ перед ужином, и у меня есть кое-какие дела…
– Подожди! – Он повернулся к ней лицом, взял ее за руку и смотрел на нее одновременно изучающим и умоляющим взглядом. – Будет лучше, если ты все узнаешь от меня, а не соберешь по мелочам от нее…
Она поняла, о чем идет речь. Но Бенджамен помолчал, прежде чем продолжить:
– Ты слышала про бродяг, да? Поняла, что имела в виду миссис Рэмплинг?
Джеральдина покачала головой. Разве по одной фразе можно представить суть человеческих отношений, человеческой жизни?
– Честное слово, это совсем ни к чему… – начала она, но Бенджамен перебил ее:
– Позволь мне судить об этом. – Он мрачно усмехнулся. – Тебе не мешает знать, кто пытался тебя соблазнить.
Джеральдина коротко вздохнула.
– Так ваша мать была цыганкой?
– Да, цыганкой из Неаполя. Юная смуглянка, нечаянно встреченная отцом в роще на склоне Везувия.
– Она умерла?
– Умерла.
Бенджамен немного помолчал, прежде чем ответить:
– Да, умерла. На болоте. Говорят, замерзла.
Она тогда убежала от моего отца.
Все это Бенджамен произнес ровным, бесстрастным тоном, но Джеральдина почувствовала, что он кипит от гнева. У нее возникли новые вопросы, но она знала, что не имеет права задавать их.
В голову приходили пустые слова сочувствия, но она не произнесла их вслух. Бенджамен рассказал ей об этом совсем не потому, что нуждается в ее сострадании. И еще Джеральдина подумала, осознает ли он, что все сильнее сжимает ее запястье.
– Теперь ты поняла, почему я так разозлился, когда узнал, что ты днем куда-то ушла, – тихо сказал Бенджамен. – Хотя у нас с тобой совсем другие отношения. Ведь моя мать не хотела выходить замуж за моего отца.
Джеральдина приоткрыла рот от удивления.
– Но вы же сами говорили, что ваша мать жила здесь…
– Не по своей воле, поверь мне. Когда ее семья узнала, что она беременна, ее выставили вон. Мой отец привез сюда, и она жила здесь, пока я не родился. Понимаешь, она была совсем беспомощной. У нее не было ни денег, ни крыши над головой, ни родственников, никого!
– Понятно. – Джеральдина закусила нижнюю губу. – А… а когда она умерла, ваша мама?
Бенджамен нахмурился.
– Вскоре после моего рождения… Меня посылали в разные закрытые колледжи, пока мне не исполнилось восемнадцать. Потом, как я уже говорил, отец отправил меня учиться в Италию.
– А… а Александр?
Бенджамен вдруг заметил, что сжимает ее руку, ослабил хватку. И она, выдернув ее, стала растирать онемевшее запястье.
– Александр… – Он вздохнул. – Мы с Александром были очень близки. Вопреки распрям, которые бытуют между полукровными братьями в романах, у нас были отличные отношения. Он переживал не меньше, чем я, когда меня отправили из дому.
– Он был старше, – робко вставила она, и Бенджамен кивнул.
– Да, на пять лет. Но в чем-то я всегда чувствовал себя взрослее него. Наверное, дело в моих цыганских корнях. Однако у меня в крови много всего намешано: на четверть итальянец, на четверть шотландец и наполовину цыган. Многовато для любого! Представляю, что унаследует мой ребенок… если, конечно, когда-нибудь у меня появится.
Джеральдина почувствовала, что от его слов заливается румянцем. Он как будто читал ее мысли – весьма опасные мысли. Неужели он догадался, что она постоянно сегодня думает о том, что может от него забеременеть?..
– Можно мне пойти к себе? – спросила она и увидела, что он раздраженно смотрит на нее своими темно-желтыми глазами, – Это все, что ты можешь мне сказать? спросил Бенджамен. – Значит, тебя это не касается? Может, если бы ты полагала, что между нами могут возникнуть близкие отношения, то отнеслась бы к моим признаниям по-другому?
– Это… это маловероятно, – прошептала Джеральдина, прерывисто дыша.
Он пристально смотрел на нее.
– В любом случае я хочу, чтобы ты знала: я бы никогда не бросил своего ребенка.
– Как… как это сделал ваш отец? – У Джеральдины пересохло во рту. – Но ведь он заплатил за ваше образование.
– И ты полагаешь, этого достаточно? Заплатить за образование ребенка, и все? А его чувства? Его переживания? А его потребность быть кому-то нужным в этом жестоком, примитивном мире, который мы сами сделали таким?
Джеральдина опустила голову.
– Что вы хотите этим сказать? Что в этом вопросе женщина не имеет права голоса? Что вы сами без ее помощи воспитали бы этого… этого гипотетического ребенка?
– Нет!
Бенджамен схватил ее за подбородок и приподнял его так, чтобы она смотрела ему в глаза.
