Тони Коллинз - Ради карьеры
– Мел? – сонно прошептала наконец Кэтлин. – Мне не хочется нарушать очарования, но…
– Но что? – насторожился он.
– Я ужасно проголодалась.
В городе оказался всего один ресторан, скорее забегаловка, с ложками сомнительной чистоты, с меню, где преобладали продукты, жаренные в прогорклом масле, где у официанток и посетителей был одинаково унылый, неприветливый вид.
– Это заведение заслуживает особого внимания санитарной инспекции. Похоже, пища здесь такая же здоровая, как в районе Чернобыльской катастрофы.
– Это маленький город, крошка. Сомневаюсь, чтобы твоя бесхолестериновая диета пользовалась здесь популярностью.
Они сидели у окна, и, глядя на прохожих, Кэтлин вынуждена была с ним согласиться.
– Послушай, солнышко, – начал Мел, прикрывая ее руку своей, – нам предстоит кое о чем договориться. Если мы хотим продолжать в том же духе…
– Как? Прямо сейчас?
– Нет, я серьезно. Эти книги, над которыми мы работаем, могут создать для нас сложную ситуацию. Стоит ли тебе напоминать, что и до сегодняшнего дня это было непросто, но прежде это нас не задевало…
– Задевало – и еще как! – отозвалась Кэтлин. – Мы просто боялись сами себе в этом признаться, вот и все.
– Может, ты и права. Но думается, до тех пор пока книги не написаны, нам предстоят проблемы. Как ты считаешь, мы в состоянии держать под контролем ситуацию и не давать воли своим амбициям?
– Если ты готов на это, то я – и подавно.
– Сейчас легко рассуждать. Но подумай: обе книги попадут на прилавок – и что тогда? Мы же, естественно, начнем переживать, чья будет быстрее распродаваться.
– Знаю, это нелегко, – сказала спокойно Кэтлин, – но у меня такое чувство, что, кроме всего прочего, ты немножко боишься, сложится ли у нас все хорошо.
– Откуда ты взяла? – с преувеличенной горячностью воскликнул Мел.
– Тогда что тебя заставляет сейчас выискивать аргументы в пользу того, что между нами могут возникнуть какие-то трения?
– Нужно научиться смотреть правде в глаза, – произнес он без тени улыбки. Таким серьезным она его еще не помнила. – Прежде мы оба были всего лишь простыми репортерами, и все-таки соперничали. Что же произойдет теперь, когда мы оба претендуем на звание писателя?
– Это для тебя было проблемой. Это ты не мог примириться с тем, что я способна быть больше чем просто женой, правда? – с ласковой настойчивостью проговорила она, заглядывая ему в глаза.
– Правда, – неохотно произнес он.
– Впервые ты об этом сказал вслух.
– Ну и что из этого? – откликнулся он, нервно проводя рукой по волосам.
– У меня всегда было такое ощущение, что ты в принципе не одобряешь работающих женщин, – осторожно начала Кэтлин, предвидя, что касается больной темы.
– Нет. То есть да, ты права.
– Почему? – прямо спросила она.
– Я бы мог тебе ответить, что придерживаюсь старомодных взглядов и считаю, жена должна заниматься исключительно домом.
– Мог бы, но я бы тебе не поверила.
– Понимаешь, это долгая история…
– Ты мне это уже говорил. Но сейчас тебе не отвертеться. Рассказывай.
Некоторое время он молчал. Затем, упорно глядя в тарелку, произнес:
– Тебе известно расхожее мнение психиатров о том, будто корни всех проблем мужчины лежат в его взаимоотношениях с матерью?
Кэтлин кивнула.
– Ну так вот: мой случай как раз тот самый.
– Теперь припоминаю: за все годы, что мы были вместе, ты почти не упоминал ее.
– Это естественно, поскольку мне самому о ней почти ничего не известно.
Кэтлин промолчала, давая ему высказаться до конца.
– Мать оставила меня и отца, когда я был совсем ребенком. В таком возрасте, когда дети мало что помнят, но это я запомнил. Хотя, наверное, лучше было бы забыть.
– Почему она вас бросила? – спросила Кэтлин. Теперь она уже начала догадываться, что его мать ушла из семьи ради карьеры, но ей казалось, что, может быть, у нее были и какие-то другие причины – чисто физиологического или морального свойства.
– Потому что моя мать стремилась лишь к одному – сделать карьеру, – полным горечи тоном ответил он. – Потому что семья была ей ни к чему, потому что муж и сын оказались помехой для ее личных планов.
Кэтлин сочувственно кивнула головой.
– В течение последующих двух лет каждую ночь я засыпал в слезах, – продолжал он, по-прежнему не поднимая глаз. – А потом я стал ее ненавидеть, и у меня высохли слезы. Никаких иных чувств, кроме неприязни, я к ней с тех пор не испытываю.
– А как это воспринял твой отец?
– Разумеется, для него это было ударом. Но он старался изо всех сил этого не показывать. Он очень любил ее. Он так никогда и не привык к мысли, что не какой-то там мужчина, а именно эта чертова работа оказалась для нее важнее семьи. По-моему, он надеялся, что когда-нибудь она вернется. С этой надеждой он и умер.
– А ты? Ты не ждал ее возвращения?
– Сначала ждал. Не надеялся, но ждал все равно. А потом перестал ждать и хотел, чтобы она умерла.
– Ты на себя наговариваешь!
– Ничего подобного! – воскликнул он, вертя в руках нож. – Не забывай: я ненавидел ее за то, что она сделала с нами, и хотел, чтобы судьба ее покарала.
– И она ни разу не навестила вас?
– Ни разу. Хоть бы письмо или открытку прислала – нет, ничего.
Он немного помолчал, словно собираясь с духом, и потом заговорил снова:
– Помню, когда мне было лет десять, одноклассник пригласил меня на уикенд к себе домой. У него была чудесная мать. Она нас возила во всякие интересные места, она с нами играла; она просто была все время рядом, как и полагается матери. Она обожала своего сына и не пыталась этого скрыть. Помню, что под конец я совсем извелся от зависти – не мог дождаться, когда кончится этот чертов уикенд. Теперь все позади. Мне удалось со всем этим справиться.
– Я не уверена. По-моему, у тебя на всю жизнь сохранилось предубеждение в отношении работающих женщин.
– Не знаю. Может быть…
– Не «может», а точно так и есть.
– Подожди! Ты не дала мне договорить! – резко бросил Мел. – Я собирался сказать, может, я просто боюсь обжечься еще раз.
– Мы не все такие, как твоя мать, – мягко произнесла Кэтлин.
– Не все? А ты? Ты же меня тоже бросила?
– Я просто не могла согласиться с тем, что ты вынуждаешь меня расстаться с мечтой, ради которой я потратила столько сил и времени.
– Что и требовалось доказать, – саркастически заметил он.
– Да, я хотела работать, – упрямо продолжала Кэтлин, – но я хотела и тебя. Я хотела семью, хотела детей. Я люблю тебя, Мелвин, и ни за что не ушла бы от тебя, если бы ты сам не сделал мое пребывание с тобой непереносимым.
