Дженнет Эндерсон - Победить судьбу
10
Какой странный сон, подумала Джейн, еще погруженная в дрему. Никогда не слышала, чтобы отец так кричал.
— Что здесь происходит?!
Джейн открыла глаза и увидела разъяренного отца.
— Папа, успокойся, я сейчас все объясню…
— Я спрашиваю его, а не тебя! — Голос был ледяным, в иссиня-голубых глазах застыла ненависть.
— Папа…
— Не оправдывайся, Джейн. — Фрэнк говорил на удивление спокойно. — Сейчас это бесполезно.
— Я требую ответа, Беррингтон! Как ты осмелился дотронуться до моей дочери? Мерзавец! — бушевал Мартин Ренкли. — Я дал тебе кров, я дал тебе возможность восстановить силы и подлечиться, мне хотелось отблагодарить тебя! Ты был желанным гостем в моем доме! А ты… Ты… грязный развратник, соблазнил мою дочь, мою единственную дочь в моем же собственном доме!
Джейн в испуге и недоумении переводила взгляд с одного на другого. Она не понимала, почему Фрэнк так спокойно выслушивает чудовищные оскорбления. Почему ее отец, хорошо воспитанный, сдержанный человек, превратился в безумца.
— Он не виноват, папа, клянусь тебе!
— Убирайся! — вопил Мартин, трясясь от злости. — Вон из моего дома, подонок!
— Папа, остановись… Ты будешь жалеть об этом!
— Молчать! Ты слишком глупа и наивна, чтобы понять, как ты низко пала: он использовал тебя, будто уличную девку!
Джейн оцепенела. Ни разу в жизни отец не говорил с ней в таком непристойном тоне, не смотрел на нее с таким брезгливым отвращением.
Фрэнк слегка пожал ее дрожащую руку. Мартин широко размахнулся и со всей силы влепил Фрэнку пощечину.
— Убери от нее свои грязные лапы, ублюдок!
Джейн замерла, не находя слов, не зная, что делать, потрясенная и возмущенная нереальностью, немыслимостью происходящего. И все же, несмотря на сумбур в мыслях, она понимала: Фрэнк ведет себя безукоризненно.
— Папа, как же ты жестоко ошибаешься, — едва слышно прошептала она.
— Не вмешивайся, блудница! С тобой разговор еще впереди! — И, повернувшись к Фрэнку, мистер Ренкли рявкнул: — Немедленно убирайся отсюда, Беррингтон, или я вышвырну тебя собственными руками!
Фрэнк спокойно вытер кровь, выступившую на разбитой губе, и в упор взглянул в ледяные, полные ненависти голубые глаза хозяина дома. Он сбросил одеяло, встал и быстро натянул джинсы. Мартин Ренкли с чувством гадливости наблюдал за ним. Невозмутимость и сдержанность гостя возбуждали в нем яростный гнев и в то же время вызывали в его душе чувство — нет, не уважения! — а собственной беспомощности и какой-то униженности.
— С каким наслаждением я оторвал бы тебе голову! — прошипел Мартин, глядя, как Фрэнк аккуратно застегивает молнию. — Но, к несчастью, я твой должник. Однако теперь мы квиты. Вон с моих глаз. Даю тебе десять минут на сборы. Замешкаешься — получишь пулю в лоб, насильник!
— Прекрати этот пошлый спектакль! — закричала Джейн. — Я взрослый и свободный человек. Ты не имеешь права обращаться со мной, как с несмышленым ребенком, или, хуже того, как с собственностью!
— Ты моя дочь и, пока живешь под моей крышей, будешь мне подчиняться!
— Не буду!
— Джейн, умоляю тебя, не надо! Ты делаешь только хуже, — предостерегающе сказал Фрэнк.
Джейн в недоумении замолчала: она не могла понять, почему гордый самолюбивый Фрэнк ни слова не говорит в свою защиту? Что таит это непонятное спокойствие?
Видя свою гордую дочь покорной и безвольной перед негодяем, Мартин Ренкли разбушевался с новой силой.
— Убирайся! Немедленно! Вместе со всем барахлом, с которым явился сюда. Лучше бы ты остался в пустыне — там твое место, грязное животное!
Джейн задохнулась от обиды, но Фрэнк даже бровью не повел. Он спокойно выдержал яростный взгляд человека, которому спас жизнь, и молча вышел. Джейн смотрела на когда-то обожаемого отца и не узнавала. Перед ней был другой человек. А может быть, и не другой — просто в критической ситуации проявилась его истинная сущность. Он ведь не только ее отец, он создатель «Ренкли корпорейшн», а мир бизнеса — жестокий мир. Просто она, его дочь, никогда об этом не задумывалась.
— Папа, прошу тебя…
Джейн снова пыталась заговорить с ним, и снова услышала окрик, резкий, будто удар хлыста:
— Ни слова!
— Но…
— Я сказал: ни слова! Сначала пусть этот тип уберется из моего дома!
— Я прошу только выслушать меня! — в отчаянии закричала Джейн.
— Замолчи! Иди к себе и… смой поскорее всю грязь. Чтобы меня не стошнило при твоем появлении. Увидимся через час. — С этими словами Мартин удалился.
Джейн вскочила с дивана, лихорадочно собрала разбросанное белье и босиком выбежала из библиотеки. Влетев в свою спальню, она быстро переоделась, но «смывать грязь» не стала — ей хотелось сохранить запах Фрэнка, память о прикосновении его рук, губ, их поцелуях…
Она стала спускаться по лестнице. Ей нужно найти Фрэнка, сказать ему еще раз, что она его любит, что не мыслит без него жизни и, как бы ни сложились обстоятельства…
И тут Джейн вновь услышала злой, надсадный голос отца:
—…Теперь я тебе ничего не должен. И, если когда-либо вновь увижу тебя около моей дочери, пеняй на себя. Ты не раз пожалеешь, что не сдох в той поганой стране!
— Вы правы, сэр. Я воспользовался вашим гостеприимством, вашим пониманием чувства долга и наивностью вашей дочери.
Нет! Ты не должен относиться к себе с таким кощунственным самоуничижением! — хотелось закричать Джейн. А Фрэнк между тем продолжал:
— Я не оправдал вашего доверия, и у вас есть все основания ненавидеть меня. Но в одном вы ошибаетесь. Я не использовал вашу дочь.
Фрэнк перевел дыхание, и на миг Джейн показалось, что он интуитивно почувствовал ее незримое присутствие.
— Это был… самый честный поступок, который я совершил за свою трудную жизнь.
— Да как ты смеешь? — Голос Мартина звучал теперь на самых высоких нотах. — Разве ты пара моей дочери?
— Нет, не пара, и знаю это. Но ваша дочь… она в отличие от вас свободна от предрассудков. И ее, по-моему, не смущало, что рядом с ней бывший солдат.
— Ты не солдат, ты — подлец! — разносился по всему дому яростный вопль мистера Ренкли. — Она же еще ребенок! И ты бесчестно воспользовался ее неведением!
Джейн хотелось кричать, образумить их обоих, но она не могла сделать и шага.
— Ты хорошо разыграл роль героя. — Мартин взял себя в руки и теперь говорил со спокойным уничижительным злорадством. — И потому играючи соблазнил доверчивую девчонку, убедил ее, что она тебя любит. Еще бы, какая удача! Попользоваться чистой невинной девушкой и потом потихоньку улизнуть. Неужели ты думал, что я не раскрыл бы твои шашни? Я ведь не доверчивая сентиментальная девица, меня не одурачишь. Твои приятели были правы, называя тебя солдатом удачи. Что ж, теперь забудь о своей удачливости и убирайся ко всем чертям! Ты не получишь от меня ни гроша, даже если бы сто раз спас мою жизнь!
