Джилл Уилбер - Верный расчёт
— Кажется, ты хотел поплавать, — хрипло сказала она.
— Несколько минут назад я тоже так думал.
— А сейчас?
Вместо ответа он отнес ее на белоснежный песок, пинком развернул полотенце, положил Ингрид на него, а второе полотенце подложил ей под голову. Когда Ральф опустился на колени, она едва дышала.
— А сейчас я хочу другого.
Его слова были такими же прерывистыми, как ее дыхание. Когда его ладони скользнули по ее телу, легли на влажные груди и погладили бока, Ингрид чуть не задохнулась. Там, где он касался ее скользкой кожи, вскакивали пупырышки. На этот раз не от холода, а от поразительно эротичных ощущений, вызванных его прикосновениями.
Она обняла Ральфа за шею, притянула к себе его голову и ощутила вкус его чудесных губ. Ей полюбилась соль. Насытиться этим вкусом было невозможно. И самим Ральфом тоже.
Внезапно он напрягся и разжал ее руки.
— Что? — спросила Ингрид. Неужели отсутствие опыта заставило ее сделать какую-то ошибку?
Он помолчал, а потом с трудом выдавил:
— Так нельзя.
— Ты не хочешь любить меня? — Ингрид ничего не могла с собой поделать. Ее голос дрожал от обиды.
— Я хотел этого с той минуты, как увидел тебя во главе экскурсии. Поскольку заниматься любовью при твоем сыне было невозможно, я раз за разом принимал холодный душ и ждал этого момента.
Мысль о том, что она может довести мужчину до исступления, пришлась Ингрид по душе.
— Тогда в чем дело?
— Когда мы уходили из хижины, я взял с собой только полотенца.
Но Ингрид все еще ничего не понимала.
— А разве нам нужно что-то еще?
В свете луны лицо Ральфа казалось высеченным из гранита, но в его глазах бушевало пламя. Наконец он провел рукой по мокрым волосам.
— Ты принимаешь таблетки? — спросил он.
— Конечно нет. В этом не было необходимости. — Как только эти слова сорвались с ее губ, до Ингрид наконец дошло и она порывисто села. Неужели женщина может быть такой дурой? Он намекал, что не взял с собой никаких средств предохранения. А ей самой это и в голову не пришло, поскольку она не рассчитывала, что дело зайдет так далеко.
— Потому что после отца Эрни у тебя не было мужчины? — спросил он.
Ей неудержимо захотелось рассказать ему правду, но она молчала, стиснув зубы.
Должно быть, Ральф догадался о раздиравших ее чувствах, потому что сказал:
— Нет, тут кроется что-то еще, правда? Ты хочешь сказать, что больше не можешь иметь детей?
— Нет. Вернее, я не знаю.
Он повернулся и заглянул ей в лицо.
— Эрни плод насилия? Неужели дело именно в этом? Ингрид, ты можешь рассказать мне все. Клянусь, я не буду думать о тебе хуже. Я должен знать. Должен понять, как с тобой обращаться.
В его голосе слышалось сочувствие. Сочувствие к ней, и это было невыносимо.
— Я не хочу говорить об этом, — сказала она. Черт побери, нужно было сопротивляться ему. Тогда он не стал бы задавать вопросы, на которые она не может ответить.
Ральф коснулся ее щеки.
— Если ты зачала Эрни в результате насилия, то должна знать, что это не твоя вина. Тебе нечего стыдиться.
Тут Ингрид не выдержала и порывисто отвернулась.
— Несешь сам не знаешь что!
— Тогда расскажи. Или скажи, где я могу найти этого сукиного человека, который сделал тебе ребенка, а потом удрал. Я заставлю его пожалеть о том, что он родился на свет.
— Далеко и долго искать не придется! — Слова слетели с губ прежде, чем она успела спохватиться. Испуганная, она поднялась на ноги. — Я иду одеваться. Отвези меня в Оберхоф.
Ральф молниеносно вскочил, навис над ней и заставил попятиться.
— Не торопись. Сначала объясни мне кое-что.
— Тут нечего объяснять. Я уверена, что ты сможешь догадаться сам.
Он схватил Ингрид за руки.
— Я пытался, но не угадал, верно? Если бы не Эрни, я подумал бы, что ты девушка.
Ингрид закрыла глаза, боясь выдать себя, но не смогла скрыть дрожь, сотрясшую тело. Ее лицо залил яркий румянец, заметный даже в полумраке.
Следующие слова Ральфа подтвердили это.
— О Боже, так оно и есть…
Его прикосновение заставило Ингрид вновь испытать жаркое и неудержимое желание. Даже сейчас, когда ее тайна могла вот-вот выйти наружу. Не желая испытывать это чувство, она попыталась вырваться, но Ральф заломил ей руки за спину.
— Тогда объясни, как девушка может иметь ребенка.
Ингрид отвернулась.
— Я вовсе не обязана тебе что-то объяснять!
— Еще час назад я согласился бы, но теперь мы слишком далеко зашли. Я должен знать, что происходит.
От гнева, слышавшегося в его голосе, у Ингрид сжалось сердце. Сколько можно скрывать от него правду? О ком она заботится? О себе или об Эрни? Она не знала, что ответить, и поэтому продолжала молчать.
Первым заговорил Ральф.
— Ты говорила отцу Эрни, что у него есть сын?
Ингрид кивнула. На этот вопрос у нее ответ есть.
— Он не захотел его знать.
Ральф негромко чертыхнулся.
— Если бы этот ребенок был моим, я не расстался бы с ним ни за что на свете.
— Что ты имеешь в виду? — испуганно спросила она.
— Начнем с того, что Эрни очень похож на меня.
— Простое совпадение, — попыталась солгать Ингрид.
— Или гены. Он больше похож на меня, чем на тебя. Я с первого взгляда почувствовал, что между нами есть связь, которая требует объяснения. Конечно, это безумие, это невозможно, но… А вдруг я его отец?
— Да! Будь ты проклят! — вырвалось у Ингрид, и она отчаянно зарыдала. — Да!
Ральф застыл как вкопанный. Казалось, он ждал другого ответа и не верил своим ушам.
— Значит, это правда. Я — отец. У меня есть сын. — Затем его лицо помрачнело. — Бред. Я не мог забыть, что спал с тобой.
Воспоминание о боли, которую Ральф причинил ее сестре, заставило Ингрид вздрогнуть.
— Это было бы не в первый раз.
— О чем ты говоришь, черт побери?!
Она подняла голову.
— Спать с женщинами, а потом бросать их — твое любимое занятие.
— Наглая ложь! Газетчики пишут то, что им хочется. Пользуются тем, что придворный протокол запрещает мне защищаться. Но сплетни, распространяемые бульварной прессой, еще не доказательство.
— Выходит, ты не донжуан, а непонятый рыцарь в сверкающих доспехах?
На этот раз ее сарказм, продиктованный отчаянием, достиг цели.
— Похоже, тебе больше всех на свете хочется, чтобы моя репутация оказалась правдой, — парировал Ральф. — Но отвлечь меня тебе не удастся. Вернемся к Эрни. Я все еще не могу свыкнуться с мыслью, что он мой сын. Для этого я должен был спать с его матерью. Если бы мы с тобой спали, я запомнил бы каждое прикосновение, каждый вздох. И, бьюсь об заклад, ты тоже запомнила бы это. Но ты сама призналась, что еще ни разу не занималась любовью. Так какого дьявола?..
