Сандра Мэй - В сетях соблазна
Неделю спустя. Выдержки из интернет-переписки трех милых дам.
«…Ты называешь себя Дубовой Головой, но это не вполне верно. Ты пока никаких особенных глупостей не совершила, все твои поступки вполне укладываются в гендерную теорию. Женщина всегда зависима, и ты попала в рабство к БК совершенно сознательно. Тебя инстинктивно тянет к самому подходящему самцу в стае. Здоровое потомство и все такое, тьфу-тьфу, не к ночи будь помянуто. Однако все дальнейшие теории насчет того, что мы все равны перед Богом, – это полная чушь. Все равны, но некоторые чуть более равны, чем остальные. Ты никогда не войдешь в его мир, а он не станет своим в твоем мире…»
«…и если следовать этой fucking логике, то цветочницы должны выходить за садовников, уборщицы за мусорщиков, а президентши за президентов. Так не бывает. От этого бывает вырождение и деградация, спроси кого хочешь. Ты сама пишешь, что тебе с ним интересно, есть о чем поговорить и т. д. Вот и давай. Сложится – хорошо, не сложится – ты хоть будешь знать, что попыталась. Мы, девочки, заслуживаем радостей в нашей нелегкой жизни…»
«…от ваших гребаных советов! Я понятия не имею, что мне делать, потому что ничего не происходит. Я была на этой неделе у него дома. По работе, исключительно по работе. Его секретарша сообщила, что он в Лос-Анджелесе на вручении „Оскаров“. Я впервые в жизни пропустила трансляцию церемонии, потому что боюсь увидеть его в обнимку с какой-нибудь выдрой. Дело не в выдре, я уже знаю, что для них для всех это – часть работы. Просто я боюсь увидеть на его лице такое же искреннее и нежное выражение, с каким он смотрел на меня, и понять, что я ТОЖЕ БЫЛА ЧАСТЬЮ ЕГО РАБОТЫ!!!».
Брюс отпил содовой и просиял улыбкой очередному фотокору. Вечеринка шла своим чередом, официанты сбились с ног, в воздухе не осталось ни одного процента кислорода, одна «Шанель». Золотые истуканы бесстрастно взирали на людскую суету, и все это очень смахивало на последние дни Вавилона.
Награждение начнется через час, а пока все делают вид, что страшно взволнованы/абсолютно спокойны. Имена награжденных известны небольшому кругу избранных, причем все рассчитано очень грамотно: имена победителей сообщили заранее именно тем, кому это абсолютно по барабану. Бизнес есть бизнес.
Оскар. Грэмми. Эмми. Все одинаково богато, запротоколировано, рассчитано по минутам. Некоторое оживление может внести какая-нибудь вечно пьяная рок-звезда, которую организаторы сдуру пригласят на церемонию в качестве ведущего. Впрочем, монстры рока тоже хорошо считают. И зачастую их дикий имидж – всего лишь часть бизнес-плана, составленного хорошенькими аккуратненькими мальчиками в элегантных костюмах.
Он так и не узнал про Шеймаса…
Брюс с тоской огляделся по сторонам. Все вроде хорошо, все привычно и прилично, все заранее известно, более того, Брюс сидит на своем любимом месте и спутница у него вполне гламурненькая. Почему же сегодня его так тянет напиться? Почему улыбки становятся все более вымученными?
Потому что он все острее ощущает, что находится не в том месте и не в то время, да еще и совершенно не с тем человеком.
Келли прелестна. Обворожительна. Очаровательна. Келли получает двадцать миллионов за фильм. Келли – обладательница личика и фигуры, от которых у большей части мужского населения случается неконтролируемая эрекция.
Кроме того, Келли непроходимо глупа, глупа настолько, что садовая улитка по сравнению с ней – верх интеллекта. И при этом Келли востребована. Боги, да у нее же нет таланта!
В данный момент она неуверенно хихикала над чьей-то шуткой, а потом склонилась к уху Брюса.
– Брюс, я хочу писать. Проводи меня.
– Детка, а сама?
– Проводи!
Он покорился. В конце концов, на сегодняшний вечер его выделили Келли, как номинантке на «Оскара», в качестве бонуса. Хорошо еще, что нравы Голливуда не пали так низко, чтобы провожать дам прямо до кабинок.
Они торжественно прошли по переплетению красных ковровых дорожек, имитирующих дорогу звезд и даже украшенных миниатюрными копиями золотых идолов. По дороге Келли успела перецеловаться со всеми знакомыми, малознакомыми и вовсе незнакомыми людьми, заслужившими ее внимание, и Брюс смог расслабиться только в курилке, когда Келли удалилась в место уединения.
Его мысли вновь вернулись к Лили, и он задумался о том, что же заставляет его все время вспоминать их встречу, их единственную проведенную вместе ночь, их короткое свидание в кофейне… Это даже отношениями не назовешь, так, флирт, не больше. Но ни к одной женщине в жизни он не хотел вернуться. К Лили – хотел.
Она смеялась, когда ей было смешно, она слушала его, когда он к ней обращался, она реагировала искренне и не боялась задавать вопросы. Она была красива настолько, что абсолютно не нуждалась в макияже и бриллиантах – бриллианты ее глаз сияли куда ярче.
Лили Смит была той женщиной, в которой он остро нуждался, но именно поэтому он не мог себе позволить навязать ей свое общество.
Потому что, стань они любовниками, ему придется что-то делать вот с такими вечерами, с дурой Келли, с фотографиями в газетах и журналах – со всей своей жизнью. Не может же он предложить Лили встречаться в определенные дни, а в остальное время сидеть и любоваться по телевизору, как ее возлюбленный треплет за задницу очередную звезду и сообщает в объектив, как он счастлив и горд вручить премию этой безусловно талантливейшей (красивейшей, умнейшей, т. д., т. п.) женщине нашего кинематографа?
А если попробовать ввести в этот мир Лили… Она не захочет, и это основная причина, но есть и другие. В этом мире Лили не нужны. Здесь требуются Келли, Джулии, Анжелины и Клер, цыпочки и лапочки, силикон и фарфор, ослепительная неискренность и искренняя вера в собственную непогрешимость.
А может быть, Лили поймет его и потерпит некоторое время? Уж она-то способна оценить истинную стоимость этих людей, способна понять, что они все Брюсу совершенно неинтересны и не нужны…
– Ой, милый, так нежно ты мне еще никогда не улыбался!
Он секунду таращился на Келли, просто не понимая, откуда она взялась. Улыбался он не ей, а Лили. Естественно, что Келли знать об этом не должна.
– Дело в том, детка, что ты просто обворожительна. Я не мог удержаться.
– Спасибо, котик. Давай поскорее вернемся к столу, допьем шампанское и отправимся на свои места. Я уж-жасно волнуюсь, кто же стал лучшим актером года! Только бы не… ну, ты знаешь. Он мерзавец.
– Келли, перестань. Он обычный парень и вполне ничего себе…
– Он сказал, что у меня толстая задница. Я его ненавижу!
– Уверен, он уже сожалеет о случайно вырвавшихся словах.
– Вот что мне в тебе нравится, Брюс, так это то, как ты выражаешься. Иногда не сразу и поймешь, что ты имеешь в виду – не то что эти болваны-актеры. Они ужасные сквернословы. У меня прямо голова иногда от них болит.
