Патриция Хорст - Ты мне не пара?
Грея виски между ладонями, он, не останавливаясь, расхаживал взад и вперед перед камином. Элина продолжала топтаться около двери в гостиную, изнывая под тяжестью пальто. Ее не настораживало установившееся между ними молчание — пугала невидимая стена, отделявшая их друг от друга. Либо эту стену нужно разрушить сейчас, и немедленно, либо она так и будет мешать им сблизиться.
Кто говорит, что первый шаг на пути к примирению всегда труден, но благороден, забывает добавить, что этот путь может стать пыткой. Он сплетен из тысячи сомнений и, как канат, переброшен над бездонной пропастью. Одно неверное движение — и ты летишь в эту пропасть, разверзшуюся под тобой.
Элина переступила с ноги на ногу, собираясь с духом и призывая на помощь все свое терпение. Борясь с искушением повернуться и убежать в свою комнату, она продолжала раздумывать. А если он догонит ее и она окажется в его руках? Сможет ли она понять, какие мысли бродят в его темноволосой, красивой голове и что скрывается за чертами его прекрасного лица?
Взгляд Бернарда, глубокий и мистический, как таинственное лесное озеро, блуждал по ее фигуре. Она не двигалась, надеясь, что он подаст какой-нибудь знак, пусть даже это будет гримаса отвращения, но его молчание было невыносимо. Элина будто оказалась на распутье между дорогой в рай и дорогой в преисподнюю. Он тяжело вздохнул, словно и сам ждал от нее какого-то знака.
Его молчание рвало ей сердце. Ослепнув от слез, она внезапно рванулась к нему и прижалась щекой к его спине.
— Бернард, — жалобно простонала она.
Элина услышала, как из ее горла вырвался хриплый стон, раздался звон бьющегося о мраморную каминную плиту стакана. Он повернулся к ней и что-то быстро пробормотал.
Это бессвязное бормотание прозвучало в ее ушах, как музыка, сердце забилось часто и гулко. Его слова не были ни проклятием, ни ругательством. Скорее, в них звучала нежность, смешанная со страданием. Долго же он сдерживал себя.
Элина почувствовала, как его рука погладила ее волосы, ощутила прикосновение его губ к своему виску, к глазам, влажным от слез. Потом он приник к ее губам. Его губы были требовательными, вопрошающими и просящими.
Она обняла его и прижалась к груди. Подчиняясь желанию, они опустились на ковер. Элина устроилась рядом с ним и, не говоря ни слова, движением дала понять, что именно этого ей и надо было: быть вместе с ним и, если он хочет ее, она готова.
Бернард хотел ее и не скрывал своего желания. Его горячие губы целовали все, что попадалось им навстречу. Его руки боролись с ее одеждой, отбрасывая в сторону пальто, высвобождая ее из кокона белья. Она слышала, как трещат пуговицы, почувствовала холодок, пробежавший по коже, а потом жар его губ, согревших ее груди.
Юбка задралась до бедер. Его ладонь прошлась по икрам, поднялась выше, раздвинула ноги. Она поняла, что он старается преодолеть последний барьер, разделяющий их тела. Этим барьером были ее трусики. Стоит избавиться от них, и он сможет погасить тот дьявольский огонь, который давно пылал внутри нее. Но Элина засомневалась — хватит ли у нее смелости довести его до цели, до желаемого результата?
Откуда-то из глубин памяти всплыла картина их стремительного и огнедышащего соития на Сент-Юлиане. Даже тогда их мимолетная близость была как чудо. На этот раз все было в тысячу раз интенсивней и полней. Их плотский союз цементировался взаимной надеждой на будущее. Словно вместе с отброшенными прочь одеждами исчезли прежние страхи и непонимание.
— Я не думал, что ты так изменилась, — пробормотал он, оглядывая ее фигуру с округлившимся животом. — Ты просто прелесть. Я очарован твоей красотой. Ты это понимаешь?
От его слов у нее запело сердце. Она, хрупкая, ничем не примечательная Элина Таннер, стала женщиной, рождающей страсть.
Спустя минуту или две Бернард, чувствуя, как тесно она прижалась к нему, и готовый сделать первое решительное движение, прошептал:
— Я жутко хочу тебя, Элина. Но боюсь причинить вред тебе и ребенку.
— Ничего не бойся, — так же шепотом ответила она. — Пожалуйста, Бернард, дай мне почувствовать, что ты мой.
Сгорая от нетерпения, она обвила ногами его торс, приподняла бедра и слилась с ним.
Элина заметила капельки пота на его лбу, почувствовала его напряжение, которое он старался сдержать. В первый раз за минувший месяц он проиграл сражение и оказался у нее в плену.
Ей было известно и до этого, что такое желание. Но только оказавшись в объятиях Бернарда, испытав испепеляющую страсть, почувствовав, как бурлит кровь, Элина поняла, что ничего не знала о настоящем, всепоглощающем желании.
Переполнявшее ее вожделение трудно было описать словами. Оно взметнуло ее на такую высоту, откуда все остальное казалось мелким и ничтожным. Он мог делать с ней все, что захочется, а она с восторгом отдавалась ему, не думая о возмещении.
— О! — выдохнул Бернард, и по телу его прошла судорога. Подняв голову, он посмотрел на Элину. Губы его расплылись в удовлетворенной улыбке. — Тебе не хочется повторить снова?
Святая правда.
— Да, — сказала она. — И как можно быстрее.
— Здесь? Тогда я разведу огонь, чтобы это выглядело более романтично.
— Я буду скучать, — сказала она.
— Я ненадолго. Мне нужно только подняться наверх и включить газ. — Он приподнялся и оперся на локоть. — Или мы поступим как добропорядочные супруги, которыми скоро станем, и отправимся в спальню?
— В твою? — спросила она, водя пальцем по его груди. — Или в мою?
Он вздохнул и сжал в ладонях ее щеки.
— А что, если мы скажем «в нашу»?
Он говорил, что будет любить ее всю ночь, и выполнял свое обещание все с той же пылкостью раз за разом, а в промежутках нежно ласкал ее.
Когда она проснулась, Бернард лежал рядом. Он нежно отвел с ее лица пряди волос и поцеловал в лоб. Потом пообещал принести ей завтрак в постель, но вместо этого опять занялся любовью. Она не могла сдержать своих чувств и должна была выразить их словами.
— Мне хочется, чтобы так было всегда, Бернард, — задыхаясь, шептала она и снова приходила в экстаз от его прикосновений.
— Только потерпи, — ответил он, тяжело дыша и стараясь продлить наслаждение. — Продержись подольше и помни об этом завтра, через неделю, в следующем году, чтобы наше счастье длилось вечно.
Прижавшись к нему всем телом, двигаясь в его ритме, сжигаемая страстью, Элина не могла сказать то, что хотела. Но она обязательно скажет, что давно любит его и будет любить всю свою жизнь. Еще будет время для слов, и он тоже скажет ей о своей любви.
— Сегодня я не пойду на работу, — заявил Бернард после завтрака. — У меня скопилась целая куча бумаг, займусь их просмотром дома. Кстати, могу тебе помочь, если надумаешь разобрать коробки.
