Кэтрин Дженсен - Выйти замуж за принца
— Но почему? Я действительно считаю, что... — Она едва не задохнулась, как только увидела, что ее окружает. — О Господи... Якоб! О!
Комната была огромна и великолепна. Слово «комната» вообще не годилось для описания открывшегося перед ней помещения. В дальнем конце, в просторном эркере, был устроен уголок для отдыха и досуга с необычайно удобными на вид диванчиком и креслом с обивкой в белую и голубую полоску. Между ними стоял изящный антикварный столик в стиле королевы Анны, а на нем — серебряная ваза на подставке, полная свежих фруктов. Кровать была в стороне, из темной, плотной древесины — возможно, красного дерева или вишни. На ней лежала пуховая перина и груда взбитых подушек в наволочках из кремового атласа, гармонирующего с серовато-бежевым покрывалом ручной работы. По бокам этого поистине королевского ложа располагались хрустальные светильники, далее — полки с книгами в кожаных переплетах с рельефным золотым тиснением. Книги казались очень старинными и невероятно ценными. У Эллисон даже появился зуд в пальцах — так ей хотелось взять их в руки, посмотреть поближе.
— Какая красота! — выдохнула она.
— Я рад, что тебе нравится, — сказал Якоб, беря у нее сумку с детскими вещами. — Раньше здесь была королевская спальня, комната моих родителей. После смерти матери отец предпочел перебраться в меньшие апартаменты в восточном крыле, ближе к рабочему кабинету.
— Крей устал от длинной дороги, — пробормотала Эллисон. — Ему пора спать.
— Детская вот здесь. — Якоб повел ее к двустворчатой решетчатой двери, казавшейся новой по сравнению с остальным убранством. Эллисон предположила, что Якоб лично приказал установить такую дверь. Видимо, понял, что ей важно слышать ребенка, если ночью он вдруг заплачет. — Хочешь уложить его? Пусть уж заодно привыкает к новой обстановке.
Она прошла в открытую дверь и оказалась в такой прелестной комнате, что у нее к глазам подступили слезы. Все было голубое и белое, от кроватки до штор и ковра. Одну стену целиком занимали полки с игрушками и детскими книжками. Высоченные окна заливали комнату ярким солнечным светом. В центре возвышался детский тренажер.
— Тебе нравится?
— Да. Конечно, нравится. — Но ее практическая жилка уже давала себя знать: — Только боюсь, что Крей не заснет — здесь слишком светло.
Якоб протянул руку к панели и щелкнул выключателем. Раздалось тихое жужжание, и на окна по всей стене опустились непрозрачные шторы. Он щелкнул еще одним, и затемненная комната озарилась светом ночника.
Эллисон изумленно покачала головой.
— Думаю, этого будет достаточно. — Она вынула из сумки Крея дорожную бутылочку и показала малышу. — Хочешь попить, кисуля?
Крей радостно заулыбался, но глаза у него были уже сонные. Якоб вышел, предоставив ей укладывать Крея.
Эллисон покормила и переодела сына, спокойно следуя привычной процедуре. Какая чудесная детская! Здесь Крею будет хорошо. Да и ей самой есть где отдохнуть и уединиться. Казалось, Якоб подумал о всех мелочах, чтобы ей угодить, — вплоть до великолепных старинных книг у изголовья кровати.
Тем не менее надо решить одну серьезную проблему. И, убедившись, что сын заснул, Эллисон решительно вернулась в спальню.
Якоб сидел на диванчике, положив ногу на ногу и примостив на коленях книгу. Казалось, он целиком поглощен чтением.
— Якоб, — тихо позвала она, зайдя за спинку диванчика. Он не ответил, и Элли слегка тронула его за плечо. — Якоб, нам надо поговорить!
— Я думаю, это первое издание, — заметил он. — Может быть, есть смысл проверить, когда ты приступишь к каталогу книг основного собрания. Держу пари — дизайнер просто перенес эти книги из библиотеки, подумав, что они старинные и будут хорошо смотреться. Но вот эта может оказаться действительно весьма ценной.
— Якоб, отложи книгу!
Якоб положил книгу на подлокотник кресла и взглянул на нее снизу вверх.
— Что случилось? Я забыл сделать еще что-нибудь?
— Да, — сказала она. — Мне нужно, чтобы ты ушел отсюда.
Он настороженно замер, и она вдруг поняла, как холодно и отчужденно прозвучали ее слова.
— Я не в том смысле, — быстро заговорила Эллисон. — Просто считаю... Ты же не можешь... не собираешься спать в одной комнате со мной?
— Не вижу в этом никакой проблемы, — непринужденно ответил он. — Размеры кровати вполне позволяют. Возможно, будет нужен еще один шкаф, но я могу завтра же вызвать плотника и...
— Якоб, прекрати! — Из-за спящего в соседней комнате ребенка Эллисон старалась говорить тише, хотя ей хотелось заорать во весь голос. — Ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать!
Ловким движением он схватил ее за руку, протащил вокруг диванчика и поставил перед собой.
— Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. Но это у тебя не получится! — Одним быстрым рывком он усадил ее к себе на колени.
— Что не получится?
— Изолировать себя и нашего сына от меня.
Эллисон задохнулась. По телу поползли мурашки.
— Ты уговорил меня приехать сюда, чтобы избежать шумихи в прессе и оградить Крея от любопытных глаз — ради его блага и блага всей моей семьи. Это понятно. Но жить с тобой в одном здании, особенно если оно величиной с отель, — это одно, а спать в одной спальне — совсем другое!
— Еще бы! — На губах Якоба играла улыбка, и она поняла, что все это его забавляет. Его руки уютно обвились вокруг ее талии.
— Якоб! — негодующе воскликнула она. — Я полагала, что наш уговор ясен. Мы пошли на сделку из практических соображений. Я не могу вести себя как... как замужняя женщина... И...
— И заниматься любовью каждую ночь, когда мы ложимся спать? — невинным тоном подсказал он.
— Да! Именно это я и хочу сказать... Не могу предаваться с тобой любви, а потом, через сколько-то месяцев, небрежно сдать тебя на руки другой женщине. Это неприемлемо для меня по моральным причинам.
— Вот как! — сказал он. — Его руки принялись разглаживать складки на ее свитере. — Значит, причина не в том, что ты любишь меня — ведь обычно именно из-за этого женщина не позволяет мужчине жениться на другой.
— Люблю тебя? После всего, что ты мне сделал?!
— Когда мы зачали Крея, — прошептал он, — мы верили друг другу. И занимались любовью безоглядно, не думая, что будет потом.
— Но то было тогда! — воскликнула Эллисон. — До того, как ты... Ну, ты же понимаешь, что обсуждать здесь нечего. Ты ведь не собираешься отказаться от права на престол, ведь так? Значит, у нас не может быть никакого будущего!
Гримаса исказила его лицо.
— Сейчас не время рассуждать о политике.
— Это не политика, — гневно сказала она. — Это то, что происходит с нами! Сейчас! Это очень личное. — Она попыталась вырваться, но Якоб не отпустил ее.
