Энн Мэтер - Упрямая гувернантка
Глаза барона потемнели.
— В такой форме в Англии обращаются к нанимателю? — ледяным тоном осведомился он.
Виктория опустила голову.
— Не знаю, — раздраженно ответила она. — Никогда никого не нанимала!
— Вы невежливы, фройляйн! — Ноздри барона раздулись, и Виктория вспомнила рассказ о принце и крестьянке. Да, барон фон Райхштейн временами вспоминал о своем достоинстве, и это был один из таких моментов.
Со вздохом она сказала:
— Я не собиралась. Просто ваше отношение обескураживает!
Лицо барона приняло грозный вид.
— Обескураживает? Каким образом, фройляйн?
Виктория чувствовала, будто все глубже и глубже погружается в ледяную воду.
— Ну, — неуклюже начала она, — не все проблемы Софи можно разрешить в классе…
— Но только эти проблемы вас не касаются, фройляйн, — отрубил он.
Виктория раздраженно уставилась на него.
— Почему вы то спокойны и благожелательны, то положительно бьете в лицо? — воскликнула она. — Я не пытаюсь влезть в ваши личные дела! Я просто хочу помочь Софи всеми доступными мне средствами.
Барон впал в абсолютную ярость. Она видела это по ледяному блеску глаз и яснее обозначившимся глубоким складкам вокруг напряженного рта. Он одним глотком опустошил второй стакан виски и с отчетливым стуком поставил его на стол. Затем выпрямился.
— Лучшей помощью Софи и вам, фройляйн, будет ограничение учебой! — выпалил он. — Я не позволю девчонке, которая не пробыла в Райхштейне и недели, диктовать мне условия!
Виктория сжала губы.
— Не собиралась ничего диктовать, — смиренно возразила она. — Просто, если я верю в свои методы, вы тоже должны в них верить!
— Что же это означает, фройляйн? — холодно осведомился барон.
— Вероятно, мне нечего ожидать от вас понимания, — отрезала она, потеряв терпение. Нервно сцепив руки, она взволнованно пересекла комнату, волосы шелковыми волнами били по щекам. — Думаю, лучше все-таки мне есть на кухне.
Для такого крупного мужчины барон двигался очень быстро и оказался у двери раньше Виктории. Он закрыл собой дверной проем, скрестив руки на груди.
— Нет, фройляйн, — сказал он, глядя на нее с бесстрастным пониманием. — Несмотря на вашу юную дерзость, вы меня заинтриговали, и, кроме того, не зря же вы надели платье, верно?
Щеки Виктории вспыхнули.
— Вы насмехаетесь, герр барон, — заявила она напряженно-сердитым тоном. — Пожалуйста, отойдите от двери. Я хочу выйти.
Барон помедлил, затем с легким пожатием плеч отошел в сторону. Но тут раздался стук, и Виктория поспешно отвернулась к камину. Хозяин шагнул открыть дверь. Плечи Виктории слегка дрожали, и она не желала, чтобы Мария стала свидетелем ее состояния.
Вошла Мария с большим подносом и поставила его на стол.
— Кофе подам позже, герр барон, — сказала она, с плохо скрытым любопытством скосив взгляд в сторону Виктории. — Возможно, сервировкой займется фройляйн.
Барон тепло улыбнулся ей.
— Мы справимся. Спасибо, Мария, — мягко ответил он, и Виктория с трудом поверила, что перед ней тот самый человек, который только что словесно отхлестал ее.
Пожилая служанка удалилась, и барон плотно закрыл за ней дверь.
— Итак, фройляйн, — иронически заметил он, — похоже, у вас нет выбора. Если только вы не хотите разгневать Марию переносом своего ужина на кухню.
Виктория опустила голову.
— Я не голодна, герр барон, — твердо ответила она.
Барон подошел к столу и проверил содержимое подноса.
— Перестаньте, фройляйн, — шутливо проворчал он, — Мария приготовила прекрасные блюда. Чудный мясной суп и австрийская достопримечательность — венский шницель. Вы пробовали венский шницель?
Виктория бросила на него отчаянный взгляд.
— Как я понимаю, наши разногласия забыты? — отважно спросила она.
Барон слегка нахмурился.
— Ешьте, — коротко ответил он. — Потом поговорим.
Несмотря на упрямство, Виктория не могла не наслаждаться едой. За венским шницелем — тонкими ломтиками телятины, обвалянными в яйце и сухарях и обжаренными до хруста — последовали десертные блинчики с медом и орехами. Все было очень вкусно и сытно, и Виктория подумала, что нужно следить за собой, чтобы не набрать вес. У ее хозяина таких опасений, видимо, не возникало, и барон ел от души. Но лишнего веса у него не было, несомненно, благодаря энергичной жизни, которую он вел.
Мария принесла кофе как раз тогда, когда отяжелевшая Виктория поудобнее устраивалась в кресле. Мария бросила на девушку оценивающий взгляд и собрала грязные тарелки.
— Принести еще что-нибудь, герр барон? — вежливо спросила она.
Барон отрицательно покачал головой, вставая, чтобы закрыть за ней двери.
— Нет, danke, — проговорил он. — Необыкновенно вкусно. Нигде в Австрии нет шницеля вкуснее.
Мария покраснела от удовольствия, и Виктория понадеялась, что радость от комплиментов барона рассеет очевидную неприязнь, с которой она обслуживала гувернантку.
Когда экономка удалилась, барон вернулся к столу, около которого теперь стояла Виктория, и сказал:
— Вас что-то беспокоит, фройляйн?
Виктория отрицательно покачала головой.
— Что может меня беспокоить? — довольно иронически заметила она. Затем вздохнула: — Если не возражаете, я пойду к себе.
Барон налил две чашки кофе и одну подал ей. На его лице появилось вопросительное выражение, и Виктория немного по-детски подумала, что теперь, настояв на своем, он может позволить себе великодушие. Она быстро выпила кофе, обожгла рот и отказалась от второй чашки. Барон перешел к камину, грея руки и слегка хмурясь.
— Видимо, вас нельзя умиротворить, фройляйн, — внезапно произнес он, удивив ее. — Неужели вы всегда должны настоять на своем?
Виктория смутилась.
— Дело не в этом, — возразила она. — Мне просто… ну… трудно приспособиться к вашим правилам!
— Ну-ну, фройляйн, по-вашему, я настоящий диктатор? — иронически воскликнул он.
Виктория бросила на него сердитый взгляд:
— А разве нет?
Барон повернулся, опираясь на каминную полку.
— Меня не волнуют подобные обвинения, — резко ответил он. — Скажу больше, никто не считает меня диктатором. Если у вас сложилось такое мнение, то только потому, что вы упорно суете нос в чужие дела. Мой прошлый опыт с гувернантками показал, что скорее они обращаются за указаниями, чем наоборот.
Виктория беспомощно подняла плечи:
— Вы имеете в виду, что, несмотря на мои слова, вы делаете, что хотите.
— Я стараюсь проявлять терпение, фройляйн, — Голос барона посуровел. — Но нахожу это невероятно трудным. Мне следует повторить, что ваши обязанности ограничены?
