Бывший 2. Роди мне сына (СИ) - Коваль Лина

Хватаю со стола бокал из-под воды и намеренно роняю его на пол. Он рассыпается вдребезги.

— Ты решила побить посуду? — кривит губы Адриан.

— Нет, эти осколки — те слова, что ты мне сказал в ту ночь. Помнишь?

— Слова? — его глаза темнеют.

— Да… Когда ты пришел ко мне, спустя два месяца после того, как я оплакивала тебя. Оплакивала, замечу несмотря на то что у тебя оказалось двое детей и жена, как я тогда подумала.

— И после того как сама же меня угробила, — усмехается он, а после того, как видит на моем лице дикий ужас, поднимает руки, словно сдается. — Это всего лишь шутка. Не обижайся.

Стискиваю зубы. Он не будет переводить в шутку то, о чем я не могла сказать так долго.

— Так вот, каждый раз, когда ты зовешь меня в Грецию, я чувствую себя так, будто мне предстоит пройти по этим стеклам. Снова довериться тебе. Ты хочешь, чтобы я уехала в чужую страну, беременная и в случае чего неспособная тебе противостоять. «Родишь мне сына, а потом посмотрю, что с тобой делать». Эти слова до сих пор звоном стоят в ушах. Как и все остальные. И как с этим быть?

Адриан растирает напряженное лицо. Осматривает усеянный стеклами пол и снова смотрит на меня.

—Да, я был зол в ту ночь, Вера. Да, был груб. Да наверное, мужчина так не может разговаривать с женщиной. Да, я плохой человек. Ты это хочешь услышать?

— Нет, — возмущенно отвечаю. — Я вообще не говорю про тебя. Я рассказываю про себя и свои чувства, понимаешь? Что поделать, если всё это сидит в моей голове и мешает. Что мне делать?

— Блядь...

— Андрей, — вскрикиваю, когда он ступает прямо на стекла.

Их хруст отдается противным скрипом в сердце. Я ведь просто хотела ему показать… Причинять ему боль я не хотела…

В изумлении смотрю на босые ноги, передвигающиеся прямо по стеклам. Перевожу взгляд на сосредоточенное лицо, которое, кажется, становится каменным изваянием. В его глазах — то же самое стекло, только ещё острее и прозрачнее.

— Андрей. Боже. Зачем?

Прикрываю губы ладонью. Я так не хотела…

— Просто хочу наглядно показать, Вера, что «стекло» между нами есть не только в твоей голове. Но я в отличие от тебя, иду по нему не задумываясь. Каждый раз… не задумываясь, — проговаривает Адриан и стремительно удаляется с кухни, оставляя кровавые следы на белом мраморе…

Глава 28

— Просто поверить не могу, что ты это сделал, — растерянно произношу, наблюдая за действиями медсестры из частной клиники.

Адриан кидает на меня серьезный, предупреждающий взгляд и я замолкаю. Хотя внутри всё шкворчит и пышет недовольством.

Естественно, после сцены на кухне я пошла за ним с аптечкой. Но он ведь всегда такой сильный и независимый, даже оказать первую помощь не дал. Согласился только на вызов медицинской бригады.

— Как же вы так стёкла не заметили? — продолжает верещать молоденькая медсестра.

Её зовут Яна. И она блондинка.

На вид не больше двадцати пяти. Светлые глаза миндалевидной формы, аккуратный носик, возможно, поправленный с помощью пластического хирурга, раскрасневшиеся скулы и естественные, пухлые, чувственные губы, которыми, как мне кажется, она тоже готова оказать любую гуманитарную помощь изголодавшемуся греческому народу.

По крайней мере, она так пялится на пах Макриса, явно вырисовывающийся под тонкими домашними брюками, что ей-богу, даже я смущаться начинаю.

— Со зрением беда, вот и не заметил, — отвечает Адриан чуть иронично. — Старость…

Он снова смотрит на меня, удобно устроившуюся в кресле.

Долго и внимательно смотрит, будто бы спрашивает: «Ты этого хотела?». А я снова беззвучно повторяю: «Нет. Ни этого. Я намеревалась показать тебе всю степень своего страха. Просто инструменты подобрала неправильно».

— Ну какой же вы старый, Адриан Константинович, — орудуя пинцетом болтает блондинка. — Мужчина в полном расцвете сил. А зрение сейчас исправляют. Есть ведь операция и вроде как недорого. У меня знакомые в Москве делали. Теперь зрение идеальное. Попробуйте.

Я с раздражением смотрю на медсестру, а Адриан, кажется, это считывает.

— А адрес клиники есть? — спрашивает он у Яны.

Та поднимает на будущего отца моего ребенка глаза. Снова через зону паха, естественно. Непонимающе ими хлопает.

— Я могу узнать и позвонить вам…

… И лично сопроводить до Москвы, договариваю про себя с улыбкой. Разве можно обвинять девушку в том, что она так легко поддается обаянию этого взрослого, красивого мужчины?

Что за человек твой папаша, золотко? — неспешно поглаживаю животик. Как волшебник, чувствует каждую мою эмоцию и умело, как дирижёр, ей руководит.

Ну ладно, хотя бы в силах шутить. Значит, жить будет, и я могу так сильно себя не винить.

— Не стоит никуда звонить, — осекает медсестру Адриан. Получается грубовато. — Вы там долго ещё?

Он кивает на ступни. Морщится, когда из раны извлекается ещё один осколок.

Ненормальный, блин.

Девушка на несколько минут словно обижается и замолкает. Поправляет напольную лампу, установленную сбоку для должного освещения, и откладывая пинцет, хватается за обеззараживающую жидкость в продолговатой бутылке.

— Сейчас будет неприятно, — предупреждает перед обработкой.

По комнате распространяется медицинский запах процедурного кабинета, поэтому я прикрываю нос и опускаю глаза в пол.

— До этого было тоже не особо приятно, — отвечает Адриан сдавленно.

Обнимаю себя за плечи и размышляю о том, как бы закончился вечер, если бы я ни устроила это представление? После ужина мы обычно расходимся по своим комнатам и затем не встречаемся до следующего вечера, потому что, когда Андрей уезжает в телецентр рано утром, я, как правило, ещё сплю.

Хочу ли я поехать в Грецию? Забыть о насущных проблемах, почувствовать легкость, понежиться на солнышке?

Конечно, да. Я же в своём уме.

Боюсь ли я снова ошибиться?

Да. Да. И ещё раз да.

Я и так слишком много ошибалась. Планомерно. Из года в год.

— Готово, — произносит Яна. Девушка заканчивает накладывать тугую повязку на одну ступню и переходит ко второй. — Завтра вечером к вам приедет моя коллега на перевязку. Могу я приехать, если не возражаете? Договорюсь со старшей медсестрой, она у нас мировая.

Яна приподнимает отточенные брови в ожидании ответа и разочарованно прихлопывает рот.

— Мне всё равно, кто займется перевязкой, — часто дыша, произносит Адриан. — Не утруждайтесь.

— Как знаете. Простите.

— Спасибо, Яна, — сглаживаю образовавшуюся в спальне неловкость. — Вы очень нам помогли.

— Так, — приободряется она. — Осталось сделать укол, чтобы обезболить. Не возражаете?

— Я сама поставлю, — резко вскакиваю с места.

Макрис уже откровенно улыбается.

— Оставьте шприц на тумбочке, и я вас провожу, — киваю на дверь.

И поскорее, пожалуйста.

— Ну, хорошо, — снова соглашается Яна. — А вы умеете делать внутримышечные инъекции, Вера?

Сучка малолетняя.

Конечно, у нас тут не Москва и она прекрасно знает кто я. И в курсе, что телеведущие не ставят каждый день уколы.

— Я подростком в деревню к родственникам ездила, — мило улыбаюсь. — У них своя ферма, а дядя так вообще самый лучший ветеринар. Не думаю, что укол человеку сильно отличается от прививки орловскому русаку.

— Ладно, — с ужасом округляет глаза Яна.

Откровенный мужской смех игнорирую.

Медсестра быстро наполняет шприц лекарством из ампулы и откладывает вместе с одноразовой салфеткой на поднос. Ей явно будет что рассказать коллегам, но этот момент отчего-то совершенно меня не беспокоит. А вот растянувшееся на постели тело Адриана — очень даже.

Проводив девушку до дверей , возвращаюсь в спальню и прохожу в ванную комнату, чтобы хорошенько вымыть руки.

— Ты на самом деле ставила уколы лошадям? — уточняет Адриан, когда я вскрываю упаковку со спиртовой салфеткой.

— Это не сложно.

— Теперь я чувствую себя кем-то вроде кентавра.