Юлия Алфёрова - Восход Луны
В среду Тимофей Иванович попросил меня заглянуть к нему в кабинет после уроков, захватив с собой классный журнал. А когда я пришла, усадил за стол для совещаний и задал вопрос:
– Ирина Владимировна, у Авдеева все годовые выставлены?
Отец Саши Авдеева, военный, получил перевод в другую часть. Жаль, конечно, Сашку, ему всего месяц оставался, только экзамены сдать, и получил бы аттестат в своей школе. В своей относительно, конечно, с восьмого класса он у нас учится, но всё равно четыре года – не такой уж маленький срок, особенно для подростка.
– Все, кроме математики.
– И правда… Галину Васильевну ведь только в пятницу из больницы выписывают, и сразу она собирается зайти на работу поставить оценки, больничный-то у неё ещё не закрыт будет.
– А до пятницы никак подождать нельзя?
– Сегодня звонила мать Саши, завтра она забирает документы и уже вечером у них поезд.
– Может, позвонить Галине Васильевне?
– У неё же там нет телефона, мне о выписке Ольга Петровна сообщила, она вчера у неё была.
– Так давайте я тоже Галину Васильевну навещу.
– Точно. Выпишите сейчас куда-нибудь все его оценки за полугодие и идите в больницу, а она уже разберётся. Да, и не забудьте записать его прошлые полугодовые оценки, чтобы она могла сразу за год поставить.
Я взяла журнал и встала:
– Хорошо, сейчас всё сделаю.
– Да не ходите вы никуда, зачем вам время терять. Вы ведь кабинет заперли?
– Да, конечно.
– Ну и отлично. Вот ручка, бумага. А журнал вы потом здесь оставьте, он мне нужен будет. Вы работайте, а я скоро буду.
Он вышел и вернулся минут через десять с моей ученицей – Юлей Яковлевой. Посадил её напротив меня, протянул карточку и сказал:
– Первое задание – дать определение терминам, второе – ответить на вопрос. Всё понятно?
– Да.
– Тогда приступай. Ирина Владимировна, вам Юля не помешает?
– Нет, что вы. А она что, не писала контрольную?
– Проболела. А у нас следующее занятие должно быть в пятницу, но оно, как вы понимаете, пропадает. Только вы Юле не подсказывайте. Хотя зачем? Она и сама всё знает. Так, значит, вы занимайтесь, а мне ещё по одному делу надо.
И свалил. Пятнадцать минут прошли молча. Я осмелилась поднять на неё глаза, только когда полностью выписала оценки по алгебре и приступила к геометрии. Юля смотрела в окно.
– Всё написала?
– Почти.
– Юль, а как у тебя вообще… жизнь?
– Всё хорошо. Просто замечательно.
– Ну и отлично, раз так.
Больше отвлекать её я не решилась. Юля дописала работу, положила её на стол директора, и, не прощаясь, вышла. Я выписала все оценки, положила журнал рядом с Юлиной работой, дождалась директора, чтобы не оставлять кабинет открытым – секретарь тоже куда-то ушла. Тимофей Иванович вернулся заметно повеселевшим.
– Что, Юля уже ушла?
– Да, она работу на вашем столе оставила.
– Ага, ага, я вижу, – он взял листок, посмотрел и вернул на место.
– Я, кстати, тоже закончила.
– Очень хорошо. Вы, как доехать, знаете?
– Да, я была в том районе, думаю, разберусь. До свиданья, Тимофей Иванович.
– До свиданья, Ирина Владимировна.
Глава 21
Год Юля окончила на отлично. Медаль она, правда, не получила, из-за четвёрок, полученных за десятый класс, но ей она, в принципе, была и не нужна – с этого года медали приобрели статус лишь морального поощрения выпускников и перестали предоставлять льготы их обладателям при поступлении в вузы.
На выпускном мы, конечно, зажгли. Отмечали в кафе, из моего класса присутствовали все ученики, кроме двоих – одного мальчика, который почему-то не захотел отмечать, и Ксюши, опять укатившей на соревнования. Были практически все учителя, которые вели в выпускных классах, и даже некоторые из тех, кто в них не вёл. Ну а в центре внимания, кроме, само собой, выпускников, были их классные папа и мама (а судя по возрасту, скорее дедушка и старшая сестра) – Сергей Петрович и я. Мы с ним практически не пили – ну зачем портить людям праздник. Тем более хотелось, чтобы восприятию такого события (а это был мой первый выпускной, на котором я присутствовала в качестве классного руководителя) не мешали абсолютно ненужные здесь интроспективные мысли, как всегда появляющиеся в качестве реакции на спиртосодержащую продукцию. В кафе мы просидели до трёх утра. А потом пошли шататься по утреннему городу, в котором уже отступала похмельная ночь, с востока тянуло сумерками, а на самом краешке неба уже отливала розовым светом заря.
Я позвонила ей в десять утра:
– Не хочешь съездить куда-нибудь?
Я в это утро не так и не ложилась. Как оказалось, Юля тоже не спала. Через час после того, как в половине седьмого она вернулась домой, пришла с дежурства её мама, они сели пить чай, завтракать и параллельно смотреть Юлин аттестат, похвальную грамоту, выпускной альбом и фотографии с выпускного на цифровом фотоаппарате. В половине десятого Оксана Вячеславовна пошла спать, а Юля легла смотреть фильм на DVD с намерением через некоторое время последовать её примеру, хотя спать ей совершенно не хотелось. А в десять позвонила я.
Я привезла её на дачу. По пути мы никуда не заезжали, так как я всё приготовила заранее. Ну как всё – просто закупила продуктов и положила их в холодильник, но готовить ничего не стала – плохая примета, наверняка ничего не сбудется. А продукты не пропадут, да если и пропадут – не беда.
Участок я решила ей пока не показывать – всё равно на нём ничего не растёт, а сразу провела в дом. Дом она оценила. Особенно ей понравилась угловая спальня на втором этаже. Я предложила:
– Давай, это будет твоя комната?
Потом мы спустились вниз.
– Ты есть хочешь?
– Нет. Я недавно позавтракала. А ты?
– Я тоже нет.
Юля приблизилась ко мне и первая поцеловала в губы. Я ответила – сильно, страстно. Когда наши губы разжались, Юля, задыхаясь, проговорила:
– Если ты и сейчас откажешь мне, я уйду, и ты, так и знай, больше никогда в жизни не уви…
Я снова приникла к её устам, и окончание фразы утонуло в мякоти моих губ, а затем увлекла в свою спальню. Я сорвала с кровати покрывало, смяла одеяло и отодвинула его в сторону, и уложила на белоснежные простыни самую дорогую для меня драгоценность… Её тело было совершенным – чуть загорелые стройные ноги, тонкая талия… Мои губы на её ключице… выше… я провожу языком по впадинке на шее, срывая с её губ еле слышный стон, веду его дальше, взбираясь на крутой подбородок, по ямочке под губами, и останавливаюсь наконец между двумя чувственными полукружьями её рта… её руки на моей спине, гладят лопатки, спускаются ниже, обхватывают талию… Я прикасаюсь губами к её груди – кожа необычайно нежная и мягкая, как у маленького ребёнка. Невесомо, словно бабочка, касаюсь пальцами упругих розовых полушарий, веду их от плато вверх, взбираюсь всё круче и круче, а затем спускаюсь по более пологому склону… И в этот момент я поняла, что не нуждаюсь в продолжении – присутствие рядом со мной любимой женщины наполнило меня всю, все части моего тела таким всеобъемлющим ощущением счастья, что никакие дальнейшие действия уже не смогли бы принести мне что-либо большее, чем ощущение этой абсолютной эйфории, стремящей меня к желанию немедленно, сию же секунду, исчезнуть, умереть, чтобы никогда в жизни не испытывать ничего, хоть на микрон меньшее, чем чувство рвущего душу на части, ошеломляющего, перехватывающего дыхание, до онемения пугающего упустить и потерять его, бесконечного восторга.
