Дебора Тернер - Золотые глаза любви
Удивленная, она возразила:
— Напротив, очень нравится.
— Тогда почему же ты этого не делаешь?
Медленно она подняла руку и провела подушечками пальцев по его груди, затем скользнула ниже, гладя его горячую кожу. Инесса целовала его плечи, касалась губами сосков, опускаясь вслед за руками…
— О, Инесса! — воскликнул он, накрывая ее своим телом.
Она задохнулась от удовольствия. И, вскрикнув, приняла его плоть, изогнулась, двигаясь в одном ритме с ним, отвечая ему…
Алан, однако, так и не утратил полностью контроля над собой, не позволил страсти завладеть разумом, используя свое тело как инструмент для того, чтобы доставить ей удовольствие. Наслаждение усиливалось при каждом его движении, делаясь нестерпимым, так что Инесса едва не кричала от сладкой муки. Весь мир исчез, существовало лишь его жаркое тело, приникшее к ней, доставляющее ей неземной восторг.
И вот, словно взрываясь изнутри, она выкрикнула его имя, отдавая ему всю себя без остатка…
Когда Инесса снова смогла осознавать действительность, она обнаружила, что лежит в его объятиях, расслабленная и потрясенная. Она все еще не могла поверить, что может существовать подобное наслаждение. Человеческое тело не предназначено для такого накала страсти, твердила она себе. Это… это слишком невероятно.
Инесса подняла ресницы и увидела его улыбку.
— Все в порядке? — спросил Алан тихо.
Никогда раньше с ней не происходило ничего подобного. Несколько мгновений она почти ненавидела его — пока он не наклонил голову и не поцеловал ее в шею пониже уха. Как зачарованная, она вновь потянулась к нему, а он неторопливо и умело возбуждал ее до тех пор, пока желание вновь не сделалось нестерпимым.
— Скоро, — шептал Алан. — Теперь уже скоро.
На этот раз все было еще лучше, слаще… Инесса тонула в неземном наслаждении, не видя и не осознавая ничего вокруг себя. Существовал только Алан, только он один в целом мире…
— Великолепно! — констатировал Алан и перекатился на спину. Он заключил ее в объятия и поцеловал в лоб — нежно, как ребенка. — Ты всегда кричишь от страсти или я сделал тебе больно?
Инесса не смогла ответить ему. Восторг и боль сплелись в ней в неимоверном желании давать, давать и давать, пока он не получит ее всю, без остатка. Но Алан, хоть и испытывал удовольствие, занимаясь с ней любовью, не воспринимал это как нечто большее, нежели просто секс…
А она до конца своих дней будет помнить мужчину, который привел ее в состояние экстаза. Это было нечто удивительное, то, чего она не испытывала никогда. И уже больше не испытает.
Прислушиваясь к своему сердцу, Инесса улыбнулась Алану и прошептала:
— Нет, ты не сделал мне больно.
— Точно?
— Абсолютно.
Он коснулся ее волос, пропуская сквозь пальцы медно-рыжие пряди.
— У тебя смуглая кожа. Откуда это? — спросил Алан.
— Мой отец был наполовину испанец.
Он нежно провел кончиками пальцев по внутренней стороне ее бедра, снова вызывая в ней дрожь возбуждения.
— А твоя мать была скандинавкой?
— Скандинавкой? Нет, она была австралийкой, родилась и выросла здесь. Почему ты решил, что она из Скандинавии?
Инессе было очень приятно лежать рядом с ним и разговаривать — просто разговаривать вот так, как сейчас.
— Такие светлые глаза обычно бывают у северян.
Инесса улыбнулась.
— Глаза у меня тоже отцовские. От мамы я унаследовала только цвет волос.
Он поцеловал ее в плечо, нежно коснувшись губами кожи. Инесса запустила пальцы ему в волосы. Это тоже было приятно, очень приятно — просто прикасаться к нему вот так, как сейчас, ласково, лишь с легким оттенком чувственности.
— Так что, у твоего испанца-отца были такие удивительные глаза? — спросил Алан, сопровождая каждое слово новым поцелуем в плечо.
— Да, — ответила она беспечно. — И по словам моей бабушки, он унаследовал их от своего отца.
— Твой дед умер молодым?
Инесса поколебалась. Что ж, она может сказать ему правду. Их отношения были отношениями, которые ведут в никуда. Алан знатного происхождения, а она — никто. Его ждет брак по расчету с женщиной, которая примет условия подобного союза — статус и секс в обмен на ребенка. Наследника. Инесса же не согласится ни на что, кроме любви.
Она не стыдилась своей семьи, а все ее надежды были не более чем иллюзией.
— Дедушка умер еще до рождения моего отца, — сказала она. — Моя бабушка поехала в Испанию, чтобы изучать язык в Мадридском университете и там встретила его. Они полюбили друг друга. Но когда он умер, она вернулась в Австралию и вырастила ребенка одна. Все, что от него осталось, — это фотография, где они сняты вдвоем. Могу сказать, что они действительно любили друг друга и моя бабушка так и не посмотрела больше ни на одного мужчину.
— Как звали твою бабушку?
Немного удивленная — и польщенная — его заинтересованностью, Инесса ответила:
— Аманда. Аманда Эрвилл. Она дала сыну свою фамилию.
— А как звали деда?
Инесса пожала плечами.
— Бабушка никому этого не говорила.
Неожиданно Алан спросил:
— И как ты сама ко всему этому относишься?
Она задумалась.
— Это… пустота, которую невозможно заполнить. Я не жалуюсь, но было бы так чудесно знать, что ты не один в целом мире. — Инесса вздохнула. — Я пыталась навести справки в Испании, но не преуспела. Видишь ли, все, что я про него знаю, это то, что он красивый испанец с серыми глазами. Не густо, верно? А мои испанские родственники, наверное, и знать меня не захотят.
Приподнявшись и опершись на локоть, Алан заглянул ей в глаза.
— Твоя бабушка была отважной и сильной женщиной. Это было нелегко — вырастить ребенка без мужа, тем более в те времена.
Инесса кивнула.
— Нелегко. Но она справилась.
Печальная история любви бабушки и дедушки наводила на мысль о ее собственной незавидной участи. Но ей не хотелось сейчас думать об этом. Она провела ладонью по плечу Алана — просто потому, что ей хотелось прикоснуться к нему. Однако прежние ощущения не возвращались.
Нет, внешне ничего не изменилось, но Инесса поняла, что нечто важное ушло. Сгинуло без следа…
Они не созданы друг для друга. Они из разных миров, и им не суждено быть вместе.
Решив выкинуть из головы грустные мысли, Инесса повернулась на бок и уткнулась лицом в его плечо. Алан нежно поцеловал ее в макушку, но она чувствовала, что его мысли заняты чем-то другим.
Чувствуя, что не может успокоиться, Инесса села на кровати.
— Я пойду к себе, — сказала она и, поднявшись, принялась собирать разбросанную одежду.
