Кристи Маккелен - Отпуск с незнакомцем
Он досадливо потер глаза.
Только сейчас он окончательно все испортил. Теперь он обязан объяснить ей, почему ушел. Но как объяснять, если он сам не понимает, почему так отреагировал?
– Не важно. Это не имеет значения.
Она подняла руки, словно готовая отбить все извинения. И спокойно улыбнулась. От ее холодного пренебрежения у него стало еще хуже на душе.
– Я знаю, что не настолько хороша. Должно быть, окончательно истерзала тебе уши.
Коннор вздохнул, сунул большие пальцы в карманы шортов и сжал кулаки.
– Послушай, прости за то, что ушел. Мне нужен был свежий воздух, и я не думал, что ты обидишься. Ты, казалось, была так поглощена музыкой.
– Я не обиделась, – беззаботно пожала она плечами. Но он различил дрожь в ее голосе.
Угрызения совести обрушились на него, принеся с собой гнев. Пульс бился слишком быстро, кожу обжигало жаром. Больше всего на свете он ненавидел чувствовать себя виноватым.
Джози с тоской наблюдала, как в глазах Коннора вспыхнуло раздражение.
– Чего ты хочешь от меня? Чтобы я восклицал и ахал, восхищаясь твоим талантом?
– Нет., нет… конечно нет, Я… – Она была потрясена его холодностью. – Мне ничего от тебя не нужно.
Но она лгала. Она хотела произвести на него впечатление. Услышать, как он скажет, что она талантлива. Привлекательна. Умна. Ей не безразлично, что он думает.
Горячая краска поползла по ее шее. Она была так ошеломлена радостью игры и возможностью забыться в музыке, что позволила сердцу взять верх над разумом. Посчитала, что они с Коннором начали понимать друг друга, но ошиблась. Разочарование было тяжелым.
Оба задыхались от быстрого шага и побочных эффектов гнева. Джози наблюдала, как вздымается грудь Коннора, но не могла взглянуть ему в лицо.
Она чувствовала себя полной идиоткой. Опять. До встречи с Коннором она была Снежной королевой в обращении с мужчинами, полностью контролировала свои эмоции и любую ситуацию и глупо считала, что сможет справиться и с ним. Но теперь безнадежно выведена из равновесия.
– Эй!
Он подвинулся ближе и осторожно положил руку ей на плечо.
Повернувшись, она увидела, что гнев покинул его лицо. Когда их взгляды встретились, на ее горле забилась жилка.
Джози глубоко вздохнула:
– Я хочу прогуляться по пляжу.
Нужно уйти от его гипнотического взгляда. Если она этого не сделает, будет казаться еще большей дурой, чем уже есть. Она все еще ощущала то место, до которого он дотронулся. И умирала от желания снова оказаться в его объятиях. Хотела вновь восстановить ту связь, которая была между ними прошлой ночью. Но не знала, как ее вернуть.
Коннор кивнул.
– Послушай, мне очень жаль. Полагаю, у меня нервы натянуты. – Он потер подбородок. – Я пойду с тобой. Немного свежего воздуха нам не повредит.
Его губы улыбались. А вот глаза – нет. Неужели он уже жалеет об их связи?
Ей стало не по себе, словно в животе скрутилась в клубок масса змей.
Как только открылись ворота, ведущие на пляж, они молча пошли вперед, вслушиваясь в шум прибоя. Здесь было полно загорающих, поэтому они добрались до края воды, где песок был влажным.
Джози сбросила туфли, с наслаждением чувствуя прохладу подошвами разгоряченных ног.
– Как давно ты играешь? – спросил Коннор, прерывая напряженное молчание.
– Несколько лет.
– Что же… в твоей игре слышится подлинное тепло. Она застала меня врасплох, – признался он, глядя в море. – Твоя игра не соответствует всему остальному в тебе. Словно ты отпускаешь то, что держит тебя во взвинченном состоянии.
Джози остановилась и уставилась на него, подняв брови:
– Это подозрительно похоже на комплимент. Если не считать фразы насчет взвинченного состояния.
Он тихо рассмеялся:
– Послушай, мне и в самом деле жаль. У меня на уме слишком много забот. Я не ожидал всего этого.
Он неопределенно помахал рукой.
– Чего именно? Этой поездки? Или найти меня голой в твоей постели?
– Найти тебя голой.
Холодно улыбнувшись, он показал на свободный островок сухого песка.
Похоже, сейчас ей дадут отставку.
Неприятный озноб пошел по спине. Возможно, ей следует задушить этот росток в самом зародыше, чтобы избавить его и себя от неприятного разговора. Она должна сохранять самоконтроль, иначе все это превратится в безобразную грязь.
Она села и схватила пригоршню песка, сосредоточив все свое внимание на том, как он ползет между пальцами.
«Хладнокровие, Джози. Хладнокровие и спокойствие!»
– Знаешь, если ты не хочешь зайти дальше, я не против. Я все понимаю. Ты скоро уезжаешь, и у тебя полно дел. Давай посчитаем прошлую ночь небольшим сбоем в нашей жизни.
– Сбоем? – нахмурился он.
– Да.
Он немного помолчал.
– Аби была такой хорошей подругой. Не могу поверить, что переспала с тобой, притом что ты даже с ней не разговариваешь, – добавила она, чтобы скрыть неловкость, безуспешно изображая жизнерадостность.
– То, с кем ты спишь, не имеет к ней никакого отношения, – жестко ответил Коннор.
– Но это кажется таким… неуважительным.
Он широко улыбнулся, и сердце ее ушло в пятки.
– Ты такая чопорная. Не пойми меня неправильно, но это очень заводит.
Ему решительно нужно перестать флиртовать с ней, если он не задумал очередную проделку. Возможно, вопрос по существу напомнит ему об этом.
– Ты когда-нибудь объяснишь, почему не хочешь видеть сестру?
Он несколько секунд изучал ее, прежде чем ответить:
– Ты ни за что не хочешь угомониться и забыть об этом?
– Не хочу.
Он продолжал смотреть на нее, ища что-то в ее глазах: возможно, ловушку? Она впервые видит столь осторожного человека.
– Какого черта? – пожал он плечами. – Мне абсолютно все равно. Ты знаешь о моих родителях?
– Конечно. Они владельцы «Мегнитика корпо-рейшн».
– Верно. Когда-то компания была процветающей. Они выпускали магнитофонные кассеты, потом видеокассеты до начала девяностых, когда они были последним криком моды.
– Да, помню, как на Рождество видела их рекламные ролики по ТВ.
Коннор тихо, зло рассмеялся и зарылся ногами в мягкий песок.
– Ну да. Одной из причин, по которой они добились такого успеха, был тяжкий труд. Родители работали все время. И я имею в виду ВСЕ время.
Он помолчал, но Джози ничего не спросила. Не хотела вмешиваться. И продолжала пропускать песок сквозь пальцы, чтобы чем-то заняться.
– Поэтому мы с Абигейл жили под присмотром вечно менявшихся нянек и прислуги. Для родителей мы были просто модными аксессуарами. Мы почти не видели их и друг друга. Нас послали в разные школы. Единственный человек, у которого находилось для нас время, – это бабушка. Мы проводили с ней каникулы. Перед смертью она оставила нам этот дом. Когда мы потеряли ее, мне было восемнадцать, а Абигейл – шестнадцать. Бабушке не нравилось, как нас воспитывают. Она считала, что детям нужны отец и мать. Из-за этого она поссорилась с нашими родителями, и к тому времени, как она умерла, они и бабушка стали почти чужими людьми.
