Люси Гордон - И пусть цветет шиповник
— Может, тогда решишься на шикарный ужин?
— Предпочитаю ужинать дома. Знаешь, в ресторане я бы сидела над меню, с трудом разбирая итальянские названия блюд.
— И то верно, не слишком радостная перспектива. Впрочем, сегодня вечером я согласен быть твоим личным переводчиком. Я знаю отличное местечко. Идем? Если, конечно, Брайан не будет против. Полли немного подумала и радостно улыбнулась.
— Наверно, не будет.
Глава десятая
Сначала она подумала, будто они снова собираются в тот же рыбный ресторанчик, в который ходили в прошлый раз, но Руджеро приготовил для нее сюрприз. Они поехали в центр города. Это самое старинное место в Неаполе. Девушке было приятно оказаться здесь.
Полли сразу же тут очень понравилось. Старинные домики с яркими витринами магазинов, узенькие улочки, освещенные вечерними огнями ресторанов. Казалось, сам город приглашает их на вечернюю прогулку.
— Эта часть Неаполя самая загадочная, словно другой мир, — сказал Руджеро.
— Да, мне здесь нравится больше, чем в деловых районах.
— Вот и мне тоже. Здесь люди совсем другие. Выпьем кофе?
Они нырнули в небольшой кафе-бар, где к ним сразу же подлетел услужливый хозяин и пригласил за один из самых удобных столиков.
— Как здесь уютно! — радостно проговорила девушка. — И хорошо, что это не шикарный ресторан, где бы я чувствовала себя плохо одетой.
— Господи, а сейчас чем ты не так одета? Скажи мне, почему ты себя вечно критикуешь? Зачем ты вечно к себе придираешься?
— Ну… наверное, потому что я не такая, как она, — пролепетала Полли.
— То есть Сапфира. Ты сравниваешь себя, с ней, — произнес он, словно только что все понял.
— Помню, как мне всегда хотелось, чтобы мне подарили розы… Ведь ей так часто дарили розы! И вот однажды это случилось. Точнее, парень, который был в меня влюблен, принес мне шиповник.
— А в чем принципиальная разница?
— Мне объясняли, каждый цветок имеет свое значение. Красные розы — признание в любви. Чайные розы — на память. Ей всегда дарили только красные розы. Это так романтично. А шиповник — так приземленно.
— Я так не думаю, — задумчиво сказал Руджеро.
— Но шиповник можно нарвать где угодно.
— Так значит, ты так оцениваешь красоту? По критерию редкости? Значит, простое и распространенное не может быть красивым? Ты меня удивляешь.
Она лишь рот открыла.
— Теперь я многое понимаю, — проговорил он. — Как будто читаю твои мысли.
— Ну, мои мысли ни для кого не секрет, — натянуто произнесла девушка.
— Неправда. Это тоже притворство. Ты упрекаешь меня в том, что я всего лишь играю роль отца. Но ведь ты тоже играешь роль — разумной медсестры, твердой и надежной, у которой нет своей жизни.
— Но ведь так и должно быть…
— Теперь все изменится. Ты должна знать: у тебя есть своя жизнь.
— Хорошо, — медленно проговорила она. — Пусть так. Но ведь у любого человека есть свои тайны. И их не обязательно рассказывать всем подряд.
— Можешь хранить свои тайны от кого угодно, только не от меня, — торжественно провозгласил Руджеро.
Полли мотнула головой, и ее длинные волосы упали на лицо. Он протянул руку, желая их поправить, но она так посмотрела на него, что он даже ахнул и отдернул руку. Она похожа на маленького затравленного зверька, подумал он.
Девушка услышала его вздох, но истолковала по-своему.
— Ты обманываешься. Она все еще с тобой. Ты ищешь ее черты в моем лице, постоянно сравнивая нас.
— Нет, — всплеснув руками, воскликнул Руджеро. — Раз ты об этом говоришь, значит, ее образ властен над тобой, а не надо мной! Полли, постой, куда ты?!
Она вскочила и убежала, оставив его одного.
— Да беги же за ней, парень! — посоветовал хозяин кафе, подмигнув ему. — Заплатишь позже.
Он бросился прочь из кафе. Но девушка исчезла, словно ее никогда и не было.
Уж не призрак ли она сама? На улице ее нет, значит, она скрылась в одном из многочисленных заведений, которые еще открыты в столь поздний час.
Руджеро заходил в каждый магазин, но Полли нигде не было.
Не может же быть, чтобы она совсем исчезла!
Повесив голову, он бродил по улочкам, вглядываясь в лица встречных прохожих и всматриваясь в светящиеся витрины. Ему было досадно. Прожив с ней в одном доме довольно долгое время, он так и не удосужился взять ее номер телефона. Прошел час, и он вернулся в кафе-бар.
Скорее всего, она просто ушла домой. Надо позвонить и узнать.
Но тут хозяин кафе кивком головы указал на столик в углу. Руджеро посмотрел туда и ахнул: там сидела молодая женщина со светлыми, аккуратно подстриженными волосами. Когда она обернулась, он узнал ее.
— Ты… ты, — только и вымолвил он.
Полли стала похожа на эльфа — хорошенькая, маленькая, почти прозрачная, с высокими скулами, которых раньше не было видно за длинными волосами, и лебединой шеей. Руджеро так и стоял, пораженный в самое сердце. Тогда она поднялась и прошагала к выходу и только у двери вызывающе оглянулась.
Он тут же пришел в себя и бросился за ней. Поймав ее на улице, удержал за руку.
— Ну и где же ты была? — спросил Руджеро, не отпуская ее руку. — Нет, постой!
— Отпусти.
— Чтобы ты опять исчезла? Никогда! Как тебе удалось раствориться в воздухе?
— Может, просто зашла вон туда? — и она указала на мужскую парикмахерскую, расположенную рядом с кафе-баром. — Туда бы ты точно не догадался зайти.
— Но ведь это мужская…
— Знаю. Они подумали, я сошла с ума, но я уверила, что это мое давнее желание.
— Но… это точно ты? — он пристально разглядывал новую Полли.
— Ну конечно я, — она сделала ударение на последнем слове.
— То есть… ты хочешь сказать, я тут бегаю, буквально с ума схожу, тебя разыскивая, а ты в это время преспокойно делаешь стрижку?
— По-моему, самое время. Мне уже давно надо было подстричься. Ты мне подал отличную идею.
— Я ни слова не говорил. Полли, может, ты напилась? Ты как-то странно себя ведешь.
— Нет, не я! Ты весь вечер сегодня вспоминаешь Сапфиру!
Руджеро уставился на нее, ничего не понимая.
— Господи, опять! Зачем ты постоянно упоминаешь о ней?
— Потому что я вижу ее образ в твоих глазах.
— Кажется, это ты сошла с ума. Я уже давно забыл о ней. Понимаешь, я-то победил своих призраков, теперь настала твоя очередь. Тогда ты помогла мне, теперь я готов помочь тебе.
— Но ведь она была такой красивой и очаровательной и…
— Прекрати! Дай мне хоть слово вставить, — простонал он. — А тебе никто никогда не говорил, что ты самая замечательная на свете? Нет?
