Сьюзен Стивенс - Неукротимый
— Спасибо, можно чашечку кофе? — попросила Грейс, стараясь не обидеть женщин. Меньше всего на свете ей хотелось есть, ее мысли были заняты исключительно Начо.
— Сеньор Акоста появится после обеда, — сказала Мария, одна из экономок.
«Только после обеда, — расстроилась Грейс. — Надо как-то занять себя!»
— А можно мне сыграть на пианино?
Возникла неловкая пауза. Грейс знала, что с момента трагедии никто не подходил к инструменту.
«Может быть, теперь не принято в доме играть на пианино?» — решила Грейс.
— Сеньорита, конечно можно! Как же хорошо! В доме опять будет звучать музыка! Позвольте мне проводить вас! — ответила Мария.
— Спасибо!
«Как же долго я не притрагивалась к инструменту! — с грустью подумала Грейс. — Интересно, смогу ли я опять сесть и сыграть хоть что-нибудь… Но мне так хочется! Как бы я хотела сыграть для Начо!»
Мария проводила Грейс в просторный светлый холл и подвела ее к фортепьяно.
«О, здесь, наверное, очень солнечно», — отметила про себя Грейс, смутно различая пятна света.
— Сеньорита, на пианино уже много лет никто не играл.
— Да, я так и думала. Я тоже уже много лет не садилась за фортепьяно. Не уверена, что смогу что-то сыграть!
«Мать Начо всегда играла на пианино. Она была последней, кто прикасался к клавишам фортепьяно. Надеюсь, вы не против, что я сыграю что-нибудь на вашем инструменте?» Грейс мысленно обратилась к матери Начо.
— Сеньорита, вы можете все. — Мария ласково дотронулась до ее руки.
Грейс сидела неподвижно, прислушиваясь к тишине.
«Трусиха, — сказала сама себе Грейс. — Ты просто оттягиваешь момент. Давай, пробуй! — Грейс вспомнила слова Кларка, знакомого пианиста: «Просто закрой глаза, и пусть музыка льется сквозь пальцы». — А что, если у меня не получится? — терзалась Грейс. — Перестань! Нужно попытаться! — Грейс осторожно прикоснулась к клавишам. Страшно. — Я не могу!» — хотелось закричать ей.
Усилием воли она заставила себя успокоиться.
«Вы должны вести нормальный образ жизни, не относитесь к себе как к калеке, — вспомнила она слова врачей из реабилитационного центра. — При желании возможно все!»
Гамма, этюд, первые неуверенные аккорды… Потом несложный вальс Шопена — и музыка полилась, зазвучала, как будто и не было никакого перерыва, как будто не было никаких преград.
Внезапно дверь резко распахнулась, кто-то буквально ворвался в комнату.
— Начо? — Грейс испуганно обернулась.
— Перестань играть на пианино! — рявкнул Начо, захлопывая крышку инструмента. — Убирайся отсюда!
Грейс замерла. Куда подевался тот Начо, которого она так любила? Перед ней был разъяренный дьявол во плоти.
Грейс сидела не шевелясь.
«Какого черта она не уходит?» — бушевал про себя Начо.
С одной стороны, он понимал, что это боль потери говорит в нем, и Грейс не имеет к этому никакого отношения. Прошлой ночью она заставила позабыть его о боли, о той темной стороне, которая была в нем. «Она должна уйти! Да что она себе позволяет?» — нашептывала ему темная сторона. Он никогда не стал бы заниматься семейными делами, виноградниками, не случись той трагедии. А он должен был позаботиться о наследстве своих родных.
Начо не мог больше слушать звуки пианино, музыка терзала его, напоминала о боли потери. Он никогда не позволит разрушить свою семью. Он сделает все, чтобы его родные были в безопасности. А Грейс, что она натворила? Ему так хотелось увидеть ее, поцеловать! Он буквально мчался к ней, представляя, как они снова займутся любовью. А теперь он отчаянно хотел, чтобы она поскорее ушла. Он боялся, что может быть чудовищем по отношению к ней.
— Прости. — Лицо Грейс было мертвенно-бледным. — Я не подозревала, что это значит для тебя.
Да и как она могла знать? Звуки музыки вернули его в прошлое, когда родители были живы. Это ужасное горе… Прошлого не исправить, а Начо во всем винил себя.
— Не знал, что ты играешь на пианино, — сухо сказал он.
— Я не думала, что смогу снова играть, — кивнула Грейс, едва сдерживая слезы.
«Мерзавец, — проклинал себя Начо. — Тем более ее нужно поскорее отправить домой, пока я не причинил ей еще большую боль».
— Пожалуйста, не играй больше на пианино, — произнес он как можно более спокойно.
— Да, конечно.
«Какая же она хрупкая, — подумал Начо. — Я не имею права тащить ее на дно своих переживаний».
— Я попрошу Марию собрать твои вещи и отвезти тебя домой. У меня полно работы сегодня!
— Виноградники?
— Да. Если тебе еще нужна какая-то информация…
— Я могу уехать сейчас?
— Конечно, если нужна помощь по твоей работе…
— Нет, спасибо, — ледяным голосом ответила Грейс. — Я уже почти закончила свою работу. Мне незачем больше оставаться здесь.
— Ну что же…
— Начо, можно задать один вопрос? — тихо спросила Грейс.
— Разумеется!
— Что было между нами прошлой ночью? Что происходит с тобой сейчас? — Грейс не хотела задавать этот вопрос, но она решила, что заслуживает честного ответа.
Начо молчал.
«Какая же я дурочка! Он просто переспал со мной, для него это ничего не значащее происшествие… Я просто очередная девица в его постели!»
— Почему ты улыбаешься? — нахмурился Начо.
— Потому что я просто идиотка!
— Не говори глупостей!
— Да? Значит, я просто выдумала прошлую ночь, наши объятия и поцелуи? Зря я вообразила себе, что нас может что-то связывать. Или я настолько плохо играю на пианино, что ты так вышел из себя?
— Грейс, это не смешно!
— Скажи мне, как ты можешь быть таким разным? Я не узнаю тебя! Нежный, страстный, заботливый ночью и просто разъяренное чудовище сейчас? Ты думаешь, я могла бы осквернить память о твоей матери?! — гневно воскликнула она. — Я уважаю память о ней и почтительно отношусь к ее инструменту.
— Не в этом дело, — вздохнул Начо.
— Тогда в чем? Почему ты так ведешь себя?
Начо прикрыл глаза. Он хотел быть другим, особенно с ней, но она должна знать, каков он на самом деле.
— Прости, я не хотела сделать тебе больно, — тихо произнесла Грейс. — Я не думала, что это может быть пыткой для тебя. Я всего лишь хотела попробовать свои силы, смогу ли я вновь играть. Боюсь, я злоупотребила твоим гостеприимством.
— Ты не могла этого знать, — устало махнул рукой Начо.
Ему хотелось подойти и обнять ее, утешить, сказать ласковые слова.
«Нет, нельзя! — приказал он себе. — Я приношу лишь боль любимым людям. Я не могу погубить и ее!»
— Начо? — Голос Грейс вывел его из задумчивости. — С тобой все в порядке?
