Диана Вишневская - Цыпленок на полотенце
Тогда же, в девятнадцать лет, Анина однокурсница и подруга скажет:
— Мужчины — не люди, мужчины — существа.
— Ты неправа, — серьезно ответит Аня. — Мужчины — такие же люди, как и женщины, только лучше. Гораздо лучше.
И тогда же, в девятнадцать лет, Аня впервые позволит себе влюбиться. Потому что к этому времени она, наконец, поймет, что есть в мире люди, которым можно доверять, которых можно любить.
Эти люди — мужчины.
7
Церковь
— А что было дальше? — спрашивает Костя.
— Дальше… Окончила университет с красным дипломом, поступила в аспирантуру, через год защитила диссертацию.
— Через год? Круто.
— Ага. Я очень сильно старалась. На тот момент для меня это было главным в жизни. Всё забросила, занималась только этим. Денег было мало, сам понимаешь. Снимала комнату в общаге, питалась китайской лапшой из пакетиков. Очень хотела защититься поскорее.
— Защититься? — переспрашивает Костя. — От кого, от родителей?
— Может быть, — смеется Аня. — Очень может быть… Я хотела стать крутой. Чтобы потом всю жизнь быть человеком, который защитил диссер через год после окончания универа.
— А дальше?
— Дипломная и диссер у меня были по математической статистике. После защиты друзья помогли устроиться на работу в банк, в кредитный отдел. Работала, фактически, по специальности — занималась оценкой кредитных рисков. Банк большой, кредитных историй много — почти всё можно смоделировать статистикой.
— Это что за работа такая?
— Грубо говоря, обращается в банк новый клиент, просит кредит и предоставляет о себе информацию. Теперь нам нужно оценить, сильно ли мы рискуем, выдавая ему кредит. Для этого мы пользуемся статистикой по предыдущим клиентам, сравниваем его данные с данными других заемщиков. В итоге определяем вероятность того, что он деньги банку не вернет. В зависимости от результатов решаем, на каких условиях имеет смысл предоставлять кредит: с какой процентной ставкой, какой величины должен быть залог и так далее. Если риск низкий, банк может предложить мягкие условия, чтобы клиент не ушел к банку-конкуренту.
— И как у тебя, получалось?
— Вроде бы, да. Я очень редко ошибалась в клиентах. Начальник говорил, что вдобавок к хорошему образованию у меня еще и интуиция есть. Говорил: «Анька у нас — самый ценный кадр». Кредитные потери в нашем банке с моим приходом сократились почти вдвое, ну, и банк не жалел денег на мою зарплату, чтобы конкуренты не переманили.
— А в науку вернуться не хотелось?
— Очень хотелось… Когда уходила в банк, меня не отпускали. Говорили: «Что ты там нашла? Что тебе эти деньги? Там же неинтересно! Тебе же до докторской рукой подать!» А когда я уже устроилась на работу в банк, завлаб сказал: «Возвращайся, когда угодно. Ставку для тебя всегда найдем». Ох… — с минуту Аня молчит. Потом снова вздыхает и продолжает. — Но в то время для меня было очень важно стать независимой. В том числе, и в материальном смысле. И еще карьеру хотелось сделать. Хотелось быть успешной. Чтоб и кандидат наук, и денег кучу зарабатываю — чтоб всё круто было.
— Защититься от родителей сначала высшим образованием в престижном вузе, потом диссертацией, потом высокой зарплатой…
— Да, похоже на то, — смеется Аня.
— А потом? — спрашивает Костя.
— А потом была Православная Церковь. Вернее, моя попытка воцерковиться.
* * *Ане было двадцать шесть лет, когда началась история ее воцерковления.
К этому времени Аня уже восемь лет была веселым, жизнерадостным, активным человеком. Ее считали отличным специалистом, она прекрасно выглядела. Плюс к этому она пила вино чуть ли не литрами, когда ей хотелось выпить, выкуривала по полторы пачки сигарет в день и меняла любовников гораздо чаще, чем другие девушки.
«Экая ты безнравственная», — укоряли ее подруги.
«Ага. Совершенно безнравственная», — смеялась Аня.
К ней тянулись друзья, ее ценило начальство, она очень любила свою работу. Выходило, что надо было всего лишь сбежать от родителей, чтоб наконец-то — наконец-то! — почувствовать себя полноценным и свободным человеком, имеющим право на счастье.
Когда она встречала на улице старых знакомых и те спрашивали: «Как у тебя дела?», Аня очень редко говорила: «Нормально». Обычно она отвечала: «Очень хорошо».
Родители почти ничего не знали о жизни Ани. По их представлениям, дочь по-прежнему была забитой и зажатой, некурящей и практически непьющей, примерной во всех отношениях тихоней.
Мать удивлялась тому, как похудела и похорошела Аня, и не могла понять причин этого. Более того, дочь, уехав из дома, непостижимым образом избавилась от всех болезней. Пока жила дома — хворала и хворала, столько дорогих лекарств на нее извели, столько денег потратили, ничего не помогало. А тут — на тебе, всё само прошло. Удивительно… Наверное, потому, что Аня там, в далеком городе, в точности следует ее, маминым, указаниям и следит за здоровьем.
— Ты делаешь то, что я тебе говорила? — время от времени уточняла мать по телефону.
— Конечно! — нагло врала Аня. — Я во всем тебя слушаюсь и всегда следую твоим советам.
На самом деле, едва положив трубку, Аня забывала о родителях и об их советах. Мама, конечно, желает ей добра, но…
Иногда Аня просыпалась по ночам от кошмаров: во сне на нее снова смотрели глаза матери, полные ненависти, мать снова кричала на Аню, осыпала оскорблениями, доказывала, что ее дочь — последняя дрянь. А где-то рядом, кажется, был отец — он, как обычно, сидел в кресле, спокойно читал газету и молчаливо поддерживал мать.
Аня садилась на кровати, сжимала холодными пальцами виски, мотала головой, отгоняя эти картинки, стараясь забыть о детстве, о многочасовых семейных скандалах. И главное, о себе, какой она была в то время: жалкой, уродливой, толстой, больной, закомплексованной, несчастной, несчастной, несчастной…
Забыть. Жить своей жизнью. Принимать все решения самостоятельно. Не слушать родителей, не верить им, не верить тому, что Аня никуда не годится, и хуже неё никого нет, верить в себя, слушать себя и только себя — вот рецепт душевного здоровья и счастья.
