Донна Стерлинг - Опасности вопреки
— Почему ты отказалась спать со мной сегодня, Джен?
— Я не знала, что ты считаешь это частью договора, — с заметным усилием процедила она.
— Джен, ну зачем ты подчеркиваешь слово «договор»? Я хочу, чтобы мы познакомились поближе. — Опершись локтем о стол, он взял ее ладонь в свою и большим пальцем стал рисовать круги на чувствительной серединке. — После вчерашнего вечера в ресторане я подумал, что ты с удовольствием разделишь со мной и постель.
Она не убрала руку, ее взгляд потеплел и затуманился.
— Если честно, я не против, — пробормотала она с какой-то тоской, — просто не вижу смысла… слишком близко знакомиться. У нас нет будущего.
— Ты считаешь, что если мы будем спать вместе, то нам грозит общее будущее?
Джен не ответила, но глаза ее говорили многое… то, что она хранила в тайниках души. Их руки сплелись, поглаживая друг друга, и эта ласка требовала другой, более тесной и откровенной.
— Хочешь ты признать или нет, Трев, — наконец прошептала она, — но я не хочу близких отношений ни с кем.
— Разве я сказал, что хочу близких отношений?
— Возможно, я неправильно поняла тебя. Теперь его рука завладела ее рукой полностью, ладонь к ладони, взгляды скрестились, прощупывая, примеряясь.
— Да, в настоящий момент хочу. Ты слишком хороша, и в следующие дни и ночи у тебя не будет ни прошлого, ни будущего. Только настоящее, здесь, сейчас, со мной.
Дженифер закусила нижнюю губу, чтобы она не дрожала. Если б он знал, как чудесно это звучит для нее! У нее нет прошлого и неизвестное будущее, но есть эти два дня с ним. Стоит ли отказываться от близости с ним? Только одно ее сдерживает — его упорное желание увидеть ее фигуру. Это ее тревожило. Он мог увидеть слишком много.
Нет, не стоит рисковать. И еще — она должна снимать ночью контактные линзы, и ее голубые глаза станут зелеными… Как у Дианы.
Но как отказаться от близости с Тревом?
Она резко встала, собрала со стола посуду и пошла к раковине.
— Раз ты готовил, я помою посуду, — сказала она нетвердым голосом, дрожащим от желания. — А потом приступим к работе. В конце концов, ты же платишь «Службе помощи» приличную сумму за мою помощь, а пока от меня нет проку.
Она чувствовала, что Трев разочарован, но он был достаточно умен, чтобы настаивать на продолжении разговора об их интимных отношениях.
— Действительно, можно и поработать, — признался он, — и для офиса, и для дома.
И Дженифер занялась разбором коробок, которые он привез. Коробок было немного, и пока Трев занимался письменным столом и шкафами, время от времени разговаривая по телефону, Дженифер раскладывала вещи. Работа увлекла ее. Еще бы! Многое — миски, сковороды и кастрюльки, одеяла и пледы, одежду Трева — она покупала сама, молодая счастливая супруга. Воспоминания душили ее, она еле сдерживалась, чтобы не зареветь белугой. Но самое худшее, однако, поджидало ее, когда она открыла коробку с фотографиями. Вглядываясь в знакомые лица, она почувствовала, как защипало в глазах и сдавило горло. Вошел Трев и увидел фото в ее руках.
— Мои сестра и братья, — сообщил он, протягивая руку, чтобы открыть другую коробку. — Но это было давно.
Да, давно. Приблизительно в то время, когда она знала их. Жила с ними. Любила их. Белобрысому проказнику Сэмми было восемь. Нежная, застенчивая Вероника, Кристофер, живой, смышленый парень, который открыто обожал ее, Диану. Они потеряли родителей в автомобильной аварии за три года до того, как она познакомилась с ними. Ей хотелось помочь Треву заполнить пустоту в их жизни. Она слишком хорошо понимала, каково это — потерять семью.
Ничего не ответив, она отложила фотографию и взяла другую: Бэбз, его бабушка! Как сильно она постарела! Волосы, когда-то модно подстриженные и подкрашенные, теперь были совершенно седыми. Ни серег, ни колье, только морщинки вокруг глаз и рта углубились. Карие глаза, так похожие на глаза Трева, больше не блестели живым блеском.
Боже мой! Ведь это ее свадебное фото: молодой Трев и счастливая Диана улыбаются друг другу. Они думали, что будут всегда вместе.
Трев проследил за ее взглядом, прикованным к коробке. Не в силах вынести его реакцию, какой бы она ни была, Дженифер быстро собрала уже распакованные фотографии и взяла стопку в руки.
— Где их расставить? — Она сосредоточила взгляд на дальней стене, не решаясь посмотреть на него.
— На моем комоде, полагаю.
Она кивнула и направилась в спальню. Но не успела выйти из кабинета, как он крикнул:
— Кроме той, последней… Дианы и меня. Положи ее в ящик стенного шкафа, — распорядился он.
В ящик стенного шкафа? Она повернулась к нему со страдальческим выражением.
— Ты… ты не хочешь, чтобы она стояла на комоде вместе с другими?
Он покачал головой, сжав рот в твердую линию.
— Я оставил Диану в прошлом, Джен. Надо продолжать жить дальше.
Невидимая рука сдавила ей горло, не давая вымолвить ни звука. Да она и не знала, что сказать. Любая женщина, неравнодушная к нему, сочла бы это заявление хорошей новостью… если, конечно, эта женщина не сама Диана. Но разве она Диана? Она Дженифер.
Она резко отвернулась и поспешила в его спальню.
— Джен? — позвал он голосом, озабоченным и немного озадаченным.
Он явно заметил ее удрученность. Как же ему объяснить? Пожалуй, сочувствием. Пусть думает, что она просто сочувствует его трагической судьбе.
Он появился в дверях спальни.
— Джен, ты считаешь, что я не могу начать новую жизнь? Я должен думать об исчезнувшей Диане, тащить ее, мертвую, за собой? — Подойдя ближе, он заглянул ей в лицо. — И потому боишься связываться со мной?
— Нет! Нет, конечно. — Она прижала свадебное фото к груди. — Семь лет — долгий срок. Никто не может винить тебя за то, что ты хочешь начать все заново.
— Мне следовало сказать тебе раньше. По закону я вдовец. На прошлой неделе суд объявил Диану мертвой.
— Мертвой? — Опять она уставилась на него в ошеломленном молчании. Она не знала! Но, разумеется, все правильно. Ему нужно было покончить с этим. Нужно было освободиться, чтобы жить дальше. Именно этого она для него хотела. Просто, когда уходила, она полагала, он получит ее прощальное письмо и разведется с ней. Теперь ясно, что он не получал письма. И ждал долгие семь лет.
— Джен, скажи, о чем ты думаешь. — Он взял ее лицо в ладони, пристально вглядываясь в него.
Она попятилась, боясь, что не выдержит и откроется.
— Я… я просто переживаю за тебя. Я понимаю, как было нелегко, когда ее объявили… объявили… — Слово застряло у нее в горле.
— Это было самым тяжким испытанием в моей жизни. Но я не могу строить свою жизнь на слабой надежде, что она когда-нибудь вернется. Я не верю, что она вернется. Если б она была жива, она бы уже вернулась.
