Кей Торп - Последний из рода Мэллори
— Ну что ж, каждому свое. — Ванесса посмотрела на молодого человека, прислонившегося к стене террасы. — Я согласна с вами в одном — вам нужен свой собственный дом, Джерард.
— И свою семью? Мне что, следует воспринимать это как предложение? — ухмыльнулся Джерард, взглянул на часы и с гримасой выпрямился, вспомнив что-то. — Я опаздываю. Брент, вероятно, уже спустился… Вы не могли бы сказать вдовствующей императрице, что я не буду сегодня ужинать? Я забыл предупредить ее об этом за завтраком. — Он махнул рукой на прощанье и исчез.
Ванесса направилась в кабинет. Почту уже доставили, и на этот раз пачка писем была довольно большой. Девушка села и начала их разбирать.
Нора уютно устроилась в кресле возле камина в библиотеке и занималась составлением меню на следующую неделю. «Если не сделаю этого заранее, обязательно забуду», — объяснила она Ванессе, когда та принесла три письма, адресованные «миссис Тэрнер».
— Как я поняла, вы и Брент отправляетесь куда-то сегодня вечером, — добавила она. — Вам обоим не помешает отвлечься на некоторое время от работы. Куда вы едете?
— Брент повезет меня посмотреть коллекцию Бэнкса, — сказала Ванесса.
Пожилая женщина фыркнула:
— Я могла догадаться! Отдых на работе! Вы, вероятно, все время думаете об антиквариате, Ванесса. Неестественно для девушки вашего возраста и внешности все силы и время отдавать работе!
— Нэвил говорил, что настанет день, когда я не смогу этим заниматься, — с улыбкой отозвалась Ванесса. — Вот я и стараюсь использовать время, пока не появились проблемы, которые, по его словам, мне грозят.
— А о каких проблемах, по-вашему, он говорил? — спросила миссис Тэрнер. — Дорогая, неужели вы никогда не задумывались о том, что большинство девушек считает своим предназначением стать женой и матерью?
— Иногда, — призналась Ванесса и заметила, что голос ее дрогнул. — Но до этого еще очень далеко.
Вернувшись в кабинет, она постаралась вновь погрузиться в. работу, но поняла, что не может сосредоточиться. Обнаружив, что в шестой раз берется за ластик, девушка решила, что тратит время зря, положила локти на стол и сидела, глядя в окно, пытаясь привести в относительный порядок мысли, вертевшиеся в голове.
Брент вернулся из каменоломни в половине первого, чтобы переодеться в более удобную одежду, чем деловой серый костюм, в котором он ездил в Шеффилд.
Взглянув на своего хозяина, садившегося в автомобиль, Ванесса невольно залюбовалась: Брент был одет в слаксы, рубашку красивого бронзового цвета из тонкой шерсти и спортивного стиля свободный пиджак, который на другой фигуре выглядел бы просто бесформенным. Девушка порадовалась тому, что не поддалась первоначальному импульсу — выбрать сегодня наряд медового цвета. Ее кремовая шерстяная юбка и алый блейзер удачно гармонировали с костюмом Брента.
— Погода неправдоподобно ясная для этого времени года, — сказал Брент, выводя машину из главных ворот. — Возможно, это ее последний подарок нам. По мнению Беннета, скоро наступит перемена, а он редко ошибается.
— Так вот почему вы держите его в Рейлингсе! — воскликнула Ванесса не задумываясь и почувствовала на себе проницательный взгляд Брента.
— Беннет служит у Мэллори дольше всех прочих слуг, включая Эмми, — ответил он резко. — Рейлингс — его дом и будет им, пока он жив. Я вовсе не так бесчеловечен, как вы, очевидно, считаете.
— Я вовсе так не считаю, — возразила девушка, смущенная таким неудачным началом поездки, которую, она ждала, как ребенок ждет какого-нибудь особенного развлечения. — Теперь, во всяком случае, — добавила она, не успев остановиться.
Он запрокинул голову и рассмеялся, опять став другим, как хамелеон, что еще больше смутило Ванессу, но и вернуло ей хорошее настроение.
— Ну, это уже кое-что, — сказал Брент в ответ на ее робкую улыбку.
Джордан Бэнкс сам открыл им дверь своего красивого, в георгианском стиле дома недалеко от Каслтона.
Бэнкс оказался типичным антикваром. Это был худой, сухопарый человечек лет сорока, в очках с толстыми стеклами на крючковатом носу, который свидетельствовал о сотне поколений аристократических предков яснее любого генеалогического древа.
Брент представил Ванессу, и хозяин ответил на это холодным кивком, а затем повел их прямо в большую, залитую солнечным светом комнату в задней части дома, где в застекленных шкафах размещалась его коллекция. В комнате почти не осталось места для другой мебели.
Ванесса сразу почувствовала себя неуютно. У нее сложилось впечатление, что Джордан Бэнкс — из тех коллекционеров, кто станет пить и есть из самой дешевой глиняной посуды, лишь бы не прикасаться к своим сокровищам. В Рейлингсе же лозунг «Руками не трогать!» вовсе отсутствовал: там ужин подавался на тарелках из сервиза «Спод», которому было более ста лет, и обстановка в жилых комнатах была, несомненно, не менее ценной, чем та, которую демонстрировали публике.
Однако спустя мгновение Ванесса забыла обо всех симпатиях и антипатиях, увидев то, что хранилось уже в первом из многочисленных шкафов… Три предмета явно относились к очень древней эпохе — прежде всего, статуэтка лошади со скачущим всадником, откинувшимся в седле, причем движения его были мастерски переданы каждой линией. Даже то, что кое-где сверкающая эмаль облупилась, обнажив обожженную глину, не могло испортить творение гения. Вторая фигурка — тоже лошадь, но без всадника, стоящая приподняв голову и раздувая ноздри. Последняя статуэтка изображала танцующую девушку, эмаль на ней почти не пострадала, и все изделие восхищало зрителя блистательным великолепием, не тронутым временем.
— Период Тан. Между седьмым и десятым веками, — сухим, профессиональным тоном гида сообщил Джордан, стоявший рядом с Ванессой. — Лошади найдены в одной гробнице, а фигурка девушки — в другой, несколько позже. — Он перешел к следующему шкафу, не затрудняя себя ожиданием каких-либо комментариев или вопросов своих гостей. — Интересно, сможете ли вы, мисс Пейдж, сказать мне, к какому периоду это относится?
Ванесса через стекло осмотрела каменную вазу с внутренним холодком, какого давно уже не испытывала. Покровительственный тон владельца коллекции не остался для нее незамеченным. Совершенно сознательно она не торопилась. Секунды перетекли в минуты, а взгляд девушки все еще был прикован к гармоничным линиям вазы и едва уловимым оттенкам красок ее росписи, которые бежали по тонким полоскам, вытесанным на поверхности камня.
— Династия Сун, — наконец ответила она таким же сухим тоном профессионального гида. — 960-1279 годы. Мастера этого периода достигли необычайного уровня совершенства.
