Карен Уиддон - Опаляющая страсть
– Планы? – Гейб нахмурился. – Какие планы?
– Мы собирались утром поехать в Альбукерке, чтобы пройтись по магазинам.
Он резко выдохнул, звук показался слишком резким даже для него самого.
– Значит, это уже случилось. – Прищурившись, он внимательно рассматривал ее прекрасное лицо.
– Что уже случилось?
– Вы уже устали от Сабина. Вам теперь нужны яркие огни, веселье и новые впечатления?
Саммер, помедлив, искоса взглянула на него.
– Не совсем. Мы с Кристал собирались кое-что купить.
Какой-то внутренний демон будто подстегивал его.
– И что же не так с местными магазинами?
– Ничего. – Она слегка пожала плечами, напомнив ему, как уязвима она была. – Но в Альбукерке есть такие вещи, каких нет в Сабине, а мне нужно…
– Например? – Слово вырвалось сквозь стиснутые зубы помимо его воли.
К чести Саммер, она даже мягко улыбнулась ему.
– Например, мебель. Как видите, – она обвела рукой полупустую комнату, – у меня ее немного.
– Мебель. – Он приказал себе расслабиться, удивляясь, почему его так взволновала мысль о том, что ей надоел Сабин. Ему нужно помнить, что это все равно случится. Городские здесь не приживаются. – Что еще?
По ее глазам ничего нельзя было прочесть, она, казалось, испытывала его.
– Книги, – просто ответила она, глядя вниз на свои руки. – Мне нужно купить книги.
Он на секунду потерял дар речи, понадобилось время, чтобы осознать ее слова.
– Книги? – Гейб окинул комнату недоверчивым взглядом. – У вас их что, мало?
– Мне они нужны, – упрямо сказала она. – И мне действительно хотелось поехать вместе с Кристал. А теперь, наверное, придется ехать одной.
Гейб знал дорогу в Альбукерке слишком хорошо. Мили и мили пустого пространства.
– Я поеду с вами, – услышал он свой голос.
Ее потрясенное выражение лица удивило его.
– Если вы действительно хотите ехать.
К своему удивлению, он понял, что хочет.
– Мне, конечно, не заменить Кристал, но я хорошо знаю Альбукерке.
Она в молчании изучала его лицо. Ее улыбка появлялась медленно, как солнце выглядывает из облаков после бури. Это поразило его, как удар. Она была такой красивой, просто сияющей.
Наконец она кивнула.
– Отлично. Буду ждать с нетерпением. В семь часов вам подходит?
Каким-то образом к нему вернулся голос.
– Семь – это великолепно.
Задумчивый и тихий, Гейб шел к своему пикапу. Только подъезжая к дому, он осознал, что она заставила его забыть об уроке верховой езды.
Глава 7
Этой ночью он видел много снов: то он давно умер и был похоронен, то видел себя молодым, то видел себя дураком. И во всех этих снах Саммер улыбалась, манила к себе и приглашающе приоткрывала губы. Гейб проснулся утром, дрожа от неутоленного желания. Он безумно жаждал ее.
Это было невозможно. Долгие годы сельской жизни изменили его. Он был хозяином ранчо, неотесанным и грубым. Он не умел обращаться с хрупкими предметами и светскими женщинами. Ничто на свете не сможет изменить этого.
И она не останется.
И все же он хотел ее. Если бы она узнала, подумал он, она бы сочла это забавным. Он так не считал. Даже близко. Черт, это пугало его до полусмерти. Он не знал, что делать с этими чувствами, такими новыми, такими древними, которые всплывали в нем при малейшем намеке на боль в ее оленьих глазах.
Он громко рассмеялся и был ошеломлен тем, как резко это прозвучало. Саммер не боялась, что он причинит ей боль. На самом деле все было наоборот. Если кому-то будет больно, это будет он сам.
Он никогда не чувствовал себя таким уязвимым, даже когда привез сюда Урсулу. Однако Саммер была в чем-то другой. Совершенно другой.
Но он знал, что в конце концов она уедет.
Зажмурив глаза, чтобы прогнать ее образ, Гейб тихо чертыхнулся. Он ожидал увидеть испорченную маленькую богатую девицу. Вместо этого он нашел нежную женщину, полную энергии, нереальных грез и надежд. Женщину, одно присутствие которой, казалось, озаряло солнцем всю его жизнь.
Вместо того чтобы избегать Саммер, молиться, чтобы она уехала, передав землю в его собственность, он неожиданно для себя помогал ей, желая чтобы она осталась. Вопреки всему.
В семь утра он остановил машину у ее дома.
Хотя он готовился и успокаивал себя, увидев Саммер в облегающих джинсах, безумно элегантную, непринужденную и сексуальную, он был сражен наповал.
– Доброе утро.
– Доброе утро. – Она сонно улыбнулась. Все еще окончательно не проснувшаяся, она подала ему чашку с кофе. Он рассеянно отпил прежде чем понял, что не может отвести от нее глаз. Ее кремовая кожа светилась невинным цветом тех роз, которые когда-то давно посадила его мать.
– Я совершенно готова, – радостно сказала она. Слишком радостно, подумала она, задавая себе вопрос, не досадно ли ему находить время в своем напряженном распорядке, чтобы съездить с ней в Альбукерке.
Непроницаемое выражение его лица не давало ни малейшего намека на его реакцию. Он выглядел упрямым и сильным, настолько же отличающимся от мужчин, которых она знала в Хьюстоне, как орел от лебедя. Она взглянула на его могучие плечи и почувствовала, что у нее пересохло во рту.
– Гейб, вы готовы? – Ее голос прозвучал мягко и хрипло. Она надеялась, что он этого не заметил.
– Готов? – Если в кофе было что-то, затуманивающее разум, оно определенно подействовало и на Гейба. Его глаза горели, и он смотрел на ее рот так долго, что Саммер подумала, не забыла ли она накрасить губы или что у нее застряло что-то между зубами.
– Ехать, – пояснила она, гадая, как же ей удастся ехать, заключенной на несколько часов в замкнутом пространстве грузовичка, когда его загорелые сильные пальцы будут держать руль.
Гейб откашлялся и одним глотком осушил остатки кофе.
– Пойдемте.
Они сели в его пикап, и очень скоро Сабин остался позади темным пятнышком на горизонте. Близость Гейба была для Саммер одновременно и волнующей, и беспокоящей, но их молчание казалось дружелюбным.
По радио зазвучала песня, какой-то неизвестный кантри-певец пел о своей жене, умирающей при родах, и молил Бога забрать его взамен, и у Саммер слезы подступили к горлу. В самом деле, что же случилось с ней в эти дни? На последних гитарных аккордах по ее лицу потекли слезы. Теперь, встретив Гейба, она могла поверить в такую любовь. Если бы только он поверил тоже.
Не отрывая взгляда от дороги, Гейб, похоже, разделял ее печаль. Молча сняв руку с руля, он накрыл ею ее сжатый кулак и держал. Она напряглась, ожидая, что он посмеется над ней или сожмет руку слишком сильно, но он ничего не сделал. Он продолжал вести машину, нежно держа ее за руку и словно утешая, пока песня не кончилась.
