Лора Эллиот - Танец на закате
Глава 7
— А у тебя усы, — услышал он ее насмешливый голос.
— Ну и что? Мне положено ходить с усами, — ответил он. — Ты лучше свои утри.
— А у меня что, тоже усы? — Она стала водить языком по губам. — У нас нет салфеток. И руки мы не мыли. Ну как, я их слизала?
— Нет. У тебя их вообще не было. — Он тихо засмеялся.
— Дурачить меня вздумал? Ну погоди… — Она встала и принялась гулять по крыше. — Боже, как здесь красиво! Только музыки не хватает. Хочется музыки, Куку, — протянула она с досадой.
— Могу спеть и сыграть для тебя что-нибудь. На губах. Что ты любишь?
Она подкатила к небу глаза.
— Из Филиппа Гласса что-нибудь…
— Я не знаю Филиппа Гласса, но могу спеть какой-нибудь французский шансон.
— Романтическое старье, — с презрением бросила она. — Черт, я забыла свой плеер с дисками у него.
Но Энди же запел, аккомпанируя себе губами, языком, щелчками пальцев и постукиванием по столу. Запел о том, что кто-то без кого-то не может жить. При этом он старательно выговаривал все эти полные непонятной глубины французские слова.
И она невольно заслушалась. А потом стала медленно кружить по крыше, прикрыв глаза, положив руки на воображаемые плечи воображаемого партнера. И Энди ужасно захотелось втиснуться под ее руки, положить ладони ей на талию…
Но он продолжал петь. И любоваться ею. И вскоре услышал, что она пытается тихонько подпевать ему, только не знает всех слов и поэтому временами переходит на «а-а-а» или «ммм».
Наконец песня закончилась. Раскланявшись с воображаемым партнером, она громко захлопала в ладоши.
— Браво, маэстро! Браво! А теперь можно что-нибудь веселенькое? А то от ваших песен хочется спать.
— Хочешь, сама себе пой что-нибудь веселенькое, — обиделся Энди. — Мне нравятся спокойные песни. В них больше глубины.
И назло ей громко запел песню Битлз «Пусть будет так».
— Лет ит би, лет ит би, лет ит би… — старательно выпевал он.
Она села на стул напротив него. Сначала только слушала его пение и качала в такт головой. А потом вдруг тоже запела, да так, что у Энди зазвенело в ушах. Запела громко, с душой. Сильным, красивым, джазовым голосом. Не сравнить с его пением…
К середине песни Энди только насвистывал мелодию, а пела она. И песня лилась, лилась и наконец вся вылилась.
— Ты меня сразила, Русалка. Ты что, профессиональная певица? Или это тоже от природы?
Она потянулась к бутылке и снова наполнила бокалы.
— Я училась пению и музыке семь лет, только в профессионалы выбиваться поленилась. Там столько конкуренции, лицемерия, зависти, злобы… Каждый думает, что он самый крутой, а все остальные — бездари. Не нравится мне этот мир шоу-бизнеса. — Она протянула ему бокал. — За что теперь выпьем, Куку?
Он почесал затылок. У него было много всяких пожеланий, но произнести их вслух он не мог. Они все казались слишком эгоистичными.
— Давай выпьем за что-то такое, что нас объединяет. За что-то общее, — наконец предложил он, давая ей свободу выбора.
— Что ж, тогда выпьем за то, чтобы Пьер не приехал, — быстро сказала она.
— Согласен. За то, чтобы Пьер не приехал. Никогда.
— Никогда.
Они звонко чокнулись. И на этот раз опрокинули свои бокалы с поразительной синхронностью. Как будто не пили, а пели.
— И где ты так лихо научилась пить, Русалка? — спросил он.
— В детстве. На вечеринках ученых. Папа часто брал меня с собой.
— Ты что, начала пить еще в детстве?
— Да.
— И как к этому относился твой папа?
— А он не знал. Просто мы, как все дети, пытались подражать взрослым. Воровали у них со стола бутылку, запирались в ванной и пытались ее распить. Правда, не могли выпить больше двух-трех глотков. Сваливались. И родители не могли понять, почему во время их вечеринок мы засыпали прямо на полу в ванной.
— Понятно. Значит, пить ты научилась у ученых мужей. Папа у тебя ученый, как я понял. А мама?
— А мама — актриса. Играет в театре. А в молодости снялась в трех фильмах с разными нашими французскими «звездами». Красивой была. И до сих пор красивая.
— Значит, ты похожа на нее?
— Нет. Она красивее. Я пошла в папу. Вымахала вон какая…
— Очень даже славно вымахала… Ну а сама чем занимаешься?
Она махнула рукой.
— Ой, обо мне неинтересно. Потом как-нибудь. Лучше смотри, там солнце скоро будет садиться. Пойдем любоваться закатом, Куку. — Она вскочила, схватила его за руку и потащила за собой. — Пойдем скорее…
Он повиновался. Они подошли к бордюру, забрались на него. Он сел, а она осталась стоять. И вдруг сложила ладони у груди в жесте «намасте», как это делают непальцы и индийцы, приветствуя друг друга, и склонила голову.
— Что ты делаешь, Русалка? — спросил он.
— Прощаюсь с богом Сурьей. Ты разве не знаешь, что в Индии и Непале Солнцу поклоняются, как божеству? Это древний арийский культ.
— Знаю. Но ведь ты не индианка и не непалка.
— Ну и что. Я тоже люблю Солнце и считаю, что ему нужно поклоняться. Оно дарит нам жизнь.
Она простояла несколько минут молча, склонив голову, а потом вдруг начала плавно водить руками по воздуху и покачиваться из стороны в сторону, словно в танце, и перебирать ногами, передвигаясь по бордюру.
У Энди дрогнуло сердце: она что, задумала теперь для Солнца сплясать? А вдруг свалится? Бордюр совсем узкий, с полметра, а то и меньше.
— Русалка, я понимаю твои чувства к Солнцу, но будет лучше, если ты станцуешь для него на крыше. Там места больше…
Но она как будто не услышала его. Продолжала размахивать руками и теперь уже довольно бодро притопывать.
— Русалка, сойди, пожалуйста, на крышу и танцуй себе, сколько влезет, — чуть громче и настойчивее попросил он.
Она снова не отреагировала. Энди вскочил на ноги.
— Русалка, прошу тебя, сойди на крышу!
Но она продолжала свой вдохновенный танец, не соображая, что, прощаясь с Солнцем, может запросто распроститься и со своей еще совсем молодой жизнью.
Энди решил спрыгнуть на крышу и силой стащить ее за собой. Но она вдруг повернулась к нему и обвила руками его шею. А потом запрокинула голову и рассмеялась. По русалочьи звонко и беззаботно.
Он не знал, почему его руки вдруг легли ей на бедра. И почему он притянул ее к себе и стал вместе с ней плавно покачиваться.
Что ж, падать, так вместе, подумал он, мгновенно забыв об опасности. И как можно помнить об опасности, когда на тебя смотрят пронзительно синие глаза русалки, в которых отражаются последние лучи заходящего солнца? Глаза, которые гораздо опаснее всех остальных опасностей мира?
