Кэтти Уильямс - Будущее в наших руках
— А вы ужасно упрямая, — проговорил Энтони, но его голос изменился, он звучал мягче, теплее.
— Вы так считаете?
— Да, и не дуйтесь на меня как ребенок.
— Я не дуюсь.
— Не то чтобы вы выглядели менее привлекательной с этими надутыми губками.
Неужели у нее надутые губы? Она постаралась придать своему лицу выражение разумного спокойствия, как подобает солидной взрослой женщине. Я все еще ужасно зла на тебя, подумала она. Я все еще не могу тебе простить то, что ты осмелился читать мне лекции о том, какой матерью я должна быть, пусть даже в твоих словах есть доля правды.
Она опустила глаза и увидела его руки, сжимавшие ручки стула, темные волоски на коже, вдохнула его запах…
— Пойду-ка я в дом, — сказала она, заерзав на стуле, но не решаясь подняться, потому что ей не хотелось прикасаться к нему. Можно подумать, она обожжется!
— Уже?
— Здесь очень жарко.
— Злитесь на меня за то, что я вмешиваюсь в вашу личную жизнь?
Джессика постаралась не поддаться его обаянию и окончательно не потерять голову.
— Давайте останемся каждый при своем. Я здесь гость, — она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза, — поэтому я не собираюсь спорить с вами.
Она уже не могла оторвать от него глаз, словно загипнотизированная его взглядом. Губы ее приоткрылись, хотя ей уже нечего было добавить к сказанному.
А он… наклонил голову и прижался губами к ее губам.
Поцелуй становился все более настойчивым, и Джессика, слабо застонав, откинула голову.
Это был ее первый поцелуй за много лет. Конечно, если не считать тех невинных поцелуйчиков, которыми она обменивалась с коллегами во время рождественских вечеринок.
Ничего подобного с ней раньше не случалось: ее не целовали так, чтобы она теряла связь с реальностью. Энтони жадно ласкал ее глаза, щеки, шею…
Он запустил руки в ее густые волосы и, наклонив ее голову, принялся ласкать чувствительное место за ушком, а она стонала и извивалась от удовольствия.
Ее груди болели. Она хотела, чтобы он прикоснулся к ним. Она не узнавала себя, с трудом веря, что она — та самая женщина, которая не испытывала ни малейшего желания заняться любовью за все эти долгие годы.
У бассейна было совсем тихо. Легкий ветерок едва шелестел листвой на деревьях и кустах, обрамлявших внутренний дворик, поэтому каждый звук, который они издавали, словно усиливался в несколько раз. Собственное дыхание ей казалось оглушающим, а тихие стоны были словно крики.
Его рука, скользнув по нежной шее, принялась ласкать грудь Джессики. Она только охнула, когда его палец коснулся ставшего чувствительным соска.
Джессика еще больше выгнулась, едва осмеливаясь вздохнуть, в то время как Энтони медленно спустил лямочки лифа бикини вниз.
Мать девочки-подростка вдруг с удивлением обнаружила, что ощущает себя девственницей. Во всяком случае ни о каком сексуальном опыте ей говорить не приходилось. Люси была результатом пятнадцатиминутной связи с Эриком Дином, и после него у Джессики никого не было. Ее тело, уснувшее на многие годы, теперь пробуждалось и отвечало на ласки со всей яростной, безумной страстью женщины, к которой прикоснулись в первый раз.
Энтони не стал расстегивать ее купальник, вместо этого он стянул его вниз и, встав перед Джессикой на колени, взял ее груди в руки. Волна острого желания окатила ее с головой.
Пока его губы ласкали ее трепещущие груди, руки нашли тесемочку бикини, он приспустил их и стал ласкать губами ее бедра. Джессика чувствовала, как по ее напряженной груди скользнул легкий ветерок, еще больше возбуждая ее. Она едва не взорвалась, когда его язык коснулся самой чувствительной точки, даря ей неземное наслаждение, и в тот же миг она вспыхнула от смущения — такое с ней проделывали впервые. Она широко распахнула глаза и уставилась на Энтони. С минуту они молча смотрели друг на друга.
Внезапно тишину нарушил звук подъезжающей машины, и Джессика едва не подскочила. Она начала судорожно приводить себя в порядок.
— О Господи! — воскликнула она в отчаянии.
— Успокойся!
Энтони схватил ее за руки, но она зашипела на него рассерженно:
— Пустите меня! О чем я раньше думала? Я, должно быть, с ума сошла!
— Почему?
— Я не хочу это обсуждать! — Она действительно не хотела. Даже если бы Люси не появилась так внезапно, она все равно не стала бы с ним это обсуждать. В какой-то степени она должна благодарить свою дочь, потому что ее приезд предотвратил то, что должно было неминуемо случиться. Ничто бы не удержало ее от этого шага в пропасть. Сумасшедшая! Просто сумасшедшая!
Она провела руками по волосам и нетвердыми шагами направилась к краю бассейна. Как раз в этот момент Люси ворвалась во внутренний дворик.
Джессика обернулась и притворилась удивленной. Краешком глаза она заметила, что Энтони снова уселся в свое кресло, такой спокойный и собранный, словно ничего не произошло.
— Люси! Ты вернулась… так рано!
— Только не говори мне, что ты еще не искупалась! — воскликнула Люси, подбегая к матери. — Ну чем ты занималась тут целый час? Жарилась на солнышке? У тебя будет рак кожи. Особенно с твоим телосложением.
— Где Марк?
— В машине. Мы доехали до Стратфорда и выяснили, что я забыла свою сумку. Не то чтобы там куча денег, но я ненавижу гулять без сумки, так что мы вернулись. Бикини просто трескается на тебе, ма. Тебе необходимо сесть на диету. — Она важно развернулась и подмигнула со знающим видом. — Смотрите, вы взрослые, поаккуратнее тут! — Эти ее слова вызвали у Джессики желание заползти в какую-нибудь щель и спрятаться там навечно. Когда же ее дочь поймет наконец, что такое такт? Дипломатичность?
— Не опоздайте к чаю!
— Чай — это то, что маленькие дети пьют в пять часов тридцать минут, мамочка. В этих краях, — она ехидно улыбнулась, — на стол накрывают в восемь часов и это называется ужин.
При этих словах она рассмеялась, и Джессика, смущенная и покрасневшая, нырнула в прохладную воду бассейна.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Джессика старалась не обращать на Энтони внимания, когда наконец вылезла из бассейна. Она бы оставалась в воде вечно, но Люси была права — она обязательно обгорит, если не будет осторожной, а после плавания под палящим солнцем в течение нескольких часов она неизбежно слегла бы в постель с сильным солнечным ожогом.
Энтони молча наблюдал за тем, как она выбралась из бассейна и завернулась в полотенце. Ей тоже было нечего сказать. То, что произошло между ними, не давало ей покоя. Смотреть на него значило еще больше возбуждать разыгравшееся воображение, но, если она будет делать вид, будто его нет, Энтони решит, что она придает этому происшествию слишком большое значение.
