Дэй Леклер - На балу грёз
— Собирает кофе, — промямлила она.
Стиснув кулаки, он вскочил. Челита попятилась к двери, глаза округлились от недоброго предчувствия.
— Куда идет Senor?..
— За женой. А ты пригласи гостей и угости чашкой кофе. Слышишь меня?
— Cafe. Si, Senor. Я угощу их нашим, особым. И буду обходительной. Очень.
— Что-то новенькое.
Раф выскочил на заднее крыльцо и зашагал к кофейным полям. Невероятно, там кипела работа: сборщики, смеясь и перебрасываясь шутками, собирали кофе. Они смолкли, и он спиной чувствовал, какими взглядами его провожают, пока отыскивал, пробираясь среди рядов ветвистых деревьев, свою женушку.
— Раф? Привет. Чудесное утро, не находишь?
Элла встретила его с завидным спокойствием.
— Хочу с тобой поговорить.
— Да, я слушаю.
— Не здесь, тут слишком людно.
— О’кей. Но предупреждаю…
— Еще успеешь.
Раф отвязал лукошко от талии Эллы, схватил ее за руку и потащил через строй зорко наблюдавших сборщиков. Завидев, что она уходит, они тоже сняли лукошки и опустились на землю.
— Я же предупреждала, — запыхавшись, сообщила Элла. — Без меня никто работать не будет.
— Меня волнует не это. А то, что моя жена собирает кофе, как…
— Как простая деревенщина? — любезно подсказала Элла.
Раф стиснул зубы, выжидая, пока уляжется гнев.
— Тебе здесь не место. Это понятно даже крестьянам, раз они пошли за тобой.
— На это я и рассчитывала. — Элла сверкнула улыбкой из-под соломенной панамы. — Вчера вечером ты сам сказал, что люди пойдут за мной хоть в огонь, хоть в воду. — Ее улыбка стала лукавой. — Хоть в поле.
Вся выдержка потребовалась Рафу, чтобы не схватить ее за плечи и хорошенько не встряхнуть.
— Но это ничего не меняет.
— Меняет. Тебе хочется, чтобы я ушла с поля? Тогда уговор: ты берешь назад Мануэля…
— Нет. — Раф закрутил головой, предугадав ход ее мысли. — Не могу. Вопрос чести. Ценю твое усердие, amada, но ничего не выйдет.
— Ты сам вставляешь палки в колеса! — взорвалась Элла.
— Довольно споров. — Раф раздраженно почесал затылок. — Тем более на поле. И уж не в присутствии всего населения Милагро.
— Да и твоих покупателей, — добавила она, посматривая через его плечо.
Раф пересилил порыв обернуться. «Madre de Dios! Что там еще?»
— Ты заплатишь за это, любовь моя, — прошипел он над самым ее ухом. — Я позабочусь об этом. Лично.
— Жду не дождусь, — был дерзкий ответ. — А сейчас твоей жене пора собирать кофе. Вопрос чести.
Раф остановился у двери в комнату Эллы. Тихо. Постучал по деревянной панели, ответа нет, и открыл.
— Элла? — окликнул он. — Пора ужинать. Умаявшись за день в поле, Элла крепко спала посередине кровати, укутанная лишь коротким халатиком. Ее спутанные кудри — губы Рафа дрогнули в улыбке: ну и намучается она с ними, когда проснется, — разметались веером вокруг головы и казались иссиня-черными на фоне крахмально-белой подушки.
Поддаваясь искушению, Раф приблизился, не сводя с нее глаз. Она лежала, свернувшись уютным клубочком. Тонкий шелк халата натянут на соблазнительно округлых ягодицах и стройных бедрах. Руки покоятся на груди. Ногти поблескивают прозрачным лаком.
Улыбка Рафа стала шире.
Марвин рассказал, как она раскусывала кофейные ягоды, выискивая, догадался он, «петушка» среди «курочек». Судя по алым губам, немало сладкой мякоти попало ей в рот.
Раф подошел к комоду и, выдвигая ящик за ящиком, нашел шелковую кружевную рубашку. Облокотившись на кровать, он осторожно перекатил Эллу на себя. Ее ресницы затрепетали, вздох, и она прижалась к его груди.
Впитывая тепло и душистый запах ее кожи, Раф замер, потом распустил поясок и стянул халатик. Элла была так же прекрасна, как ему помнилось: полные груди, тонкий стан, кожа — нежнее лебяжьего пуха. Превозмогая растущую боль в паху, он пропустил ночную рубашку через ее голову, уже продел руки в проймы, и тут веки Эллы дрогнули, и она заморгала.
— С добрым утром. — Девушка широко зевнула.
— Buenas noches[33], amada. — К счастью, лимонно-желтый шелк скользнул вниз, закрыв от него то, что сводило с ума.
— Покупатели ушли? — спросонья спросила Элла.
— Давно.
— Как им понравилось, что твоя жена работает в поле?
— Были заинтригованы. Интересовались, не заставляю ли я тебя работать, чтобы добиться послушания.
— Блестящее объяснение. — Элла рассмеялась низким, грудным, необычайно волнующим смехом. — Ты ухватился за него?
— Нет, как бы мне это ни льстило.
— Что ты им сказал? — полюбопытствовала она.
— Правду.
— И как это восприняли?
— Без восторга. Кому понравятся забастовки! — Раф устроил Эллу на коленях так, чтобы ее голове было удобно. — Потребовали от меня нанять для уборки урожая поденщиков из Никарагуа.
— Ты согласился? — Элла вскинула на Рафа встревоженные золотистые глаза.
— Нет. Милагрские крестьяне издавна собирают кофе в поместье «Esperanto», и, пока я хозяин la finca, так тому и быть.
— И сколько еще ты намерен быть хозяином?
— Трудно сказать. — Он пожал плечами. — Но жителей Милагро я в обиду не дам.
— Рада слышать. — Элла, не удержавшись, зевнула. — Пора одеваться к ужину.
— Одеваться? А я только что тебя раздел.
Элла осмотрела себя. Ночная рубашка явно ее озадачила. Облизнув сухие со сна губы, она взглянула на Рафа.
— Ты раздел?
— Думаешь, — Раф обвел ее откровенным взглядом, — это удовольствие я уступлю кому-нибудь еще?
— А ужин?
— Челита принесет что-нибудь на подносе.
— Лучше я спущусь, — возразила она.
— Не стоит. А то уснешь прямо за столом. — Но…
— Ты и завтра пойдешь в поле? — Элла упрямо кивнула, и Раф, откинув покрывало, переложил ее под простыни. — Тогда дай себе отдых. Утром не забудь хорошенько укрыться от солнца. В эту пору легко сгореть. Крем, если нужен, спроси у Челиты, когда принесет поесть.
Элла остервенело взбила подушку.
— Почему я чувствую себя как капризный ребенок, которого укладывают спать пораньше?
— Понятия не имею, — сказал он бесстрастно, — а ты?
— Нет, — буркнула она и опять свернулась калачиком. Ее веки закрылись сами собой.
Раф убрал прядь с ее щеки и легонько коснулся губами виска.
— Спи сладко, amada, — прошептал он. — Мечтай обо мне.
Когда Раф вышел, Элла уже спала. С хмурым видом он направился на кухню. Нужно срочно найти выход из этого тупика, иначе от La Estrella останутся кожа да кости. Он раздраженно вздохнул, не желая признавать неизбежного.
