Шантель Шоу - Мое сокровище
С пересохшим ртом Либби наблюдала за раздевающимся Раулем и восхищалась его мужской красотой. Ее сердце болезненно екнуло, когда он опустился на нее. В панике она уперлась руками в грудь Рауля, желая оттолкнуть его, а он тихо рассмеялся, схватил ее за запястья и завел их ей за голову.
— Я прошу прощения, если ты сочтешь классическую позицию скучной, — пробормотал он хрипло, — но я больше не могу сдерживаться. У нас вся ночь впереди. Мы успеем поэкспериментировать.
Его слова показались Либби угрозой. Как только она попыталась выскользнуть из-под него, Рауль опустил голову и стал посасывать ее грудь.
— Мне нравится твое нетерпение, — простонал он, расценивая ее движения как мольбу.
У Либби перехватило дыхание, когда он снова стал ласкать ее бедра. Затем Рауль вошел в Либби. Она едва слышно вздохнула от облегчения. Все в порядке. Никакой боли. Возникло странное ощущение напряженности, но оно не было неприятным. Либби расслабилась, уверяя себя, что Рауль не догадается о ее неопытности. Он оторвался от ее груди и посмотрел в глаза, нависнув над ней.
— Сейчас, дорогая, — пообещал мужчина, схватил ее за бедра и с силой продвинулся вперед.
Его стон удовольствия был заглушен ее выкриком. Либби испытала резкую боль.
Рауля словно парализовало. В это невозможно поверить! Его сердце билось так часто, будто он пробежал марафон. Чуть отстранившись от Либби, он с непониманием уставился на нее и увидел, как она прижимает к губам костяшки пальцев. Ее глаза были широко раскрыты. «Как она может быть девственницей? — подумал Рауль. — Это немыслимо!»
Он изо всех сил сдерживался. Кровь бурлила в его жилах. Рауль стиснул зубы, но не сумел себя перебороть. Он снова и снова брал Либби и в конце концов громко застонал, ощущая всепоглощающее удовлетворение.
ГЛАВА 8
Либби лежала, застыв от шока. Ее тело бесконтрольно дрожало, она чувствовала себя ужасно плохо. В отчаянии толкнув Рауля в грудь, она выскочила из кровати и бросилась в ванную комнату. Скатившись с нее, Рауль глотнул воздух и выругался на родном языке.
Он уставился на пятно крови на простыне.
Либби заперла дверь ванной комнаты и наклонилась над унитазом. Ее стошнило.
О боже, что же она наделала? Теперь Рауль знает, что Джино — не ее сын.
Она не ожидала, что будет так больно. Прислонившись к стене, ослабевшая Либби сползла на пол и закрыла лицо руками. В тот момент, когда она и Рауль стали едины, ей захотелось, чтобы он любил ее так же сильно, как она любит его.
Эти слова снова и снова прокручивались в ее голове. Она влюбилась в него. Либби не могла сказать, когда именно это случилось, но, похоже, такой финал был неизбежен.
Она вздрогнула, услышав стук в дверь, и осталась сидеть на холодном мраморном полу, обхватив колени руками и притянув их к груди. То была поза инстинктивной защиты.
— Либби! Открой эту чертову дверь, иначе я ее выломаю.
После того как она ничего не ответила, Рауль забарабанил в дверь так, что та едва не слетела с петель. Понимая, что не сможет вечно сидеть в ванной комнате, Либби прерывисто вздохнула, заставила себя подняться и обернула полотенцем свое дрожащее тело. Наконец она открыла.
Рауль предстал перед ней в брюках, но с обнаженным торсом. Либби вдруг захотелось прикоснуться к темным волоскам на его груди и послушать биение его сердца.
Рауль смотрел на нее так, будто хотел задушить.
— Кто мать Джино? — взревел он.
Либби прикусила губу и почувствовала вкус крови:
— Элизабет Мейнард.
— Не ври мне! — Слова вылетали из его горла, словно пули из ружья, глаза горели. — Я видел твой паспорт. Ты Элизабет Мейнард, невинная Элизабет Мейнард. Или, по крайней мере, была таковой пять минут назад! — свирепо прорычал Рауль. — Ты глупая девчонка. Почему ты не сказала мне, что у тебя это в первый раз? Я бы… — Он умолк и запустил пальцы в волосы, сожалея, что слишком поздно обо всем узнал.
В мыслях Рауль снова и снова слышал ее крик боли. Он выругался, виня себя за то, что вовремя не остановился. Он с горечью признался себе, что не смог контролировать свое тело. Такого никогда не случалось с ним раньше. Рауль гордился тем, что является искусным любовником и всегда думает в первую очередь об удовольствии партнерши. «Но ведь мне не приходилось иметь дело с девственницами», — мрачно подумал он. Ему стало стыдно, и он решил похоронить свой стыд под потоком гнева, который намеревался обрушить на Либби.
— Я был бы осторожнее. — Рауль заскрежетал зубами и уставился на ее белое как мел лицо, на котором резко выделялись золотистые веснушки.
Глаза Либби казались слишком большими для ее личика. Увидев, как дрожит ее нижняя губа, Рауль испытал непривычную боль в груди. Он стиснул зубы, поборов желание обнять женщину.
— Кто ты? — резко спросил он.
— Я Элизабет Мейнард. — Либби сделала глубокий вдох. — Такое же имя было у моей матери. Это мама встретила твоего отца на круизном лайнере, и у них случился роман. Джино мой сводный брат, — спокойно прибавила она.
— Любовницей Пьетро была твоя мать?! — Рауль снова выругался, не в состоянии контролировать бушующие эмоции. — Тогда где она, черт побери? Почему ты притворялась, что Джино твой сын?
Либби еще не полностью оправилась от горя. Воспоминание о матери пронзило ее сердце.
— Она умерла, — с трудом выговорила она; к ее горлу подступил ком.
Рауль посмотрел на бледное лицо Либби, и, несмотря на бушевавшую в душе ярость, его сердце дрогнуло, когда он увидел слезы в ее глазах.
— Мне очень жаль, — выдавил он. — Вы были очень близки?
— Мы были больше похожи на сестер, — прошептала Либби. — Я постоянно скучаю по ней. Мое детство прошло рядом с мамой. Я понятия не имею, кто мой отец, потому что она не любила о нем говорить. Мне известно только, что он разбил ее сердце. Он был женат, но мама не знала об этом. Когда она рассказала ему, что беременна, он предложил заплатить за аборт. — Она прерывисто вздохнула. — Мама не могла поверить, что забеременела от Пьетро. И когда оказалось, что он не желает иметь с ней никаких дел, она решила, что история повторяется и ее снова бросил любовник. Но она обожала Джино и решила обеспечить ему счастливое детство. Именно поэтому мы перебрались в Корнуолл; мама подумала, что там для малыша более благоприятные условия в сравнении с грязным районом Лондона, где мы жили. Потом, в один из дней, мама вдруг рухнула на пол и умерла от тромба в легких, — хрипло объясняла Либби. — Она не оставила завещания. Я не являюсь официальным опекуном Джино. Я боялась, что его заберут представители социальной службы. — Она бросила взгляд на Рауля, но выражение его лица было непроницаемым. — Поэтому я притворилась, будто он мой ребенок. Я люблю его, — прошептала Либби прерывающимся голосом. — Джино единственный человек, который связывает меня с мамой, и он мой кровный родственник. Я знаю, что должна была сказать тебе правду…
