Линн Грэхем - Пока жива надежда
— Я бы не раз мог себя в этом обвинить, — поморщившись, признался Цезарио.
Джесс подняла голову и внимательно посмотрела на него:
— Судя по твоей репутации, так действительно можно подумать.
— Ну, если твое мнение основано на том, что пишут обо мне в газетах, то знай: британская пресса стала представлять меня как безнравственного плейбоя только после того, как я осмелился бросить их любимицу Джилли Карлтон.
Упоминание имени прославленной звезды мыльной оперы заставило Джесс поднять брови.
— Я даже и не знала, что вы были…
— А мы и не были. Просто она пила. Пара почти случайных свиданий — и с меня было достаточно разбитой посуды, опрокинутых столиков, выпадений из машины во время посадки…
Джесс высвободилась из его объятий и, откинув простыню, встала с постели:
— Хоть разок мне удастся первой занять душ?
— Я чувствую такую лень… — пробормотал Цезарио. — Мы могли бы остаться здесь на ночь, позавтракать, а потом поехать домой. Это ведь наша последняя неделя…
— Я только за. — Ей было приятно, что он это помнил. Их идиллия подходила к концу, и он старался полностью использовать оставшееся время.
Если бы Джесс не знала, что они поженились с единственной целью зачать ребенка, она бы описала их последние несколько недель как волшебное время, наполненное множеством открытий, радостью и весельем. Но она знала… Поэтому ей нужно твердо стоять на земле и не уноситься в мечтах в заоблачные выси. Через несколько дней она снова вернется в Англию к своей работе и привычной рутине. К тому же она начала подозревать, что забеременела. Так что надежды на будущее с Цезарио оставалось мало…
Догадался ли он о чем-нибудь? Заметил ли он, что у нее ни разу не было месячных с тех пор, как они стали близки? Наверняка, даже если ничего и не сказал. Может, ей стоит показаться какому-нибудь местному врачу? Но разве могло это случиться так быстро?
Ее щеки покраснели, когда Джесс отступила в сторону, чтобы пропустить его в душ. Секс у них был каждый день, а иногда они до самого вечера не вылезали из постели. Вот и сейчас она не могла удержаться, чтобы не дотронуться до Цезарио.
Она так сильно его хотела! И как мало времени у них оставалось!
Они подолгу занимались любовью… Одним словом, в том, что она забеременела, не было ничего невероятного. Джесс было и радостно, и в то же время грустно. Радостно оттого, что скоро у нее будет ребенок, и грустно, что их близости с Цезарио настанет конец. В конце концов, раз ребенок зачат, цель их брака достигнута. А раз так, то нет больше и причины жить вместе.
Из окна спальни Джесс смотрела на терракотовую черепицу крыш, придававшую чарующую теплоту панораме старого города. Память услужливо подсунула воспоминание, когда Цезарио на рынке в маленьком городке купил ей позолоченный медальон с изображением какой-то святой и сказал, что святая похожа на нее. Тогда Джесс подумала: сходство существует только в его воображении.
«Вероятно, это была первая из тех вещей, которые Цезарио не следовало бы делать, — с грустью подумала она. — В браке по расчету не должно быть места для сентиментальностей».
Но странное дело, в их отношениях вообще было мало чего практического. В Тоскане, куда они отправились в свою первую неделю, Цезарио, как влюбленный, гулял с ней, держа за руку, по узким улочкам, заглядывая в магазинчики с местными безделушками и в маленькие рыбные ресторанчики.
Мужчина, который предупредил ее не влюбляться в него, сам опустил разделявшие их барьеры. Они устраивали пикники среди диких цветов на пустынных холмах и проводили долгие вечера на элегантной старомодной веранде, слушая классическую музыку, которую Джесс так любила.
Она восторгалась Флоренцией, но летом в городе было слишком жарко и многолюдно, и Цезарио пообещал снова привезти ее сюда, когда закончится туристический сезон. Теперь Джесс не была уверена, что он сдержит свое обещание…
Она также узнала и о его слабостях — временами он страдал сильными головными болями. Джесс улыбнулась, вспоминая его притворное хныканье и в то же время несгибаемый стоицизм.
Одним словом, получилось так, что их отдых действительно превратился в настоящий медовый месяц.
Во Флоренции Цезарио купил ей изумительную дизайнерскую сумочку и картину, которую Джесс нашла такой безобразной, что пригрозила выкинуть в окно, а он все уверял: картина ей непременно понравится, как только она разовьет свой неискушенный вкус.
А еще он любил покупать ей ювелирные украшения… Пальцы Джесс коснулись элегантного ожерелья, сплетенного из золотых листьев, обхватывающего шею, как изящный вопросительный знак. Это был подарок ко дню ее рождения, о котором Цезарио, оказывается, все время помнил. Он сказал: нужны еще серьги и бриллиантовая подвеска, если она не хочет выглядеть Золушкой рядом с Элис, когда они отправятся куда-нибудь вместе поужинать.
Он показал ей этрусские катакомбы и великолепные палаццо и научил разбираться в винах. И рассмеялся, когда Джесс призналась, что не знала, какими столовыми приборами нужно пользоваться в их первый злополучный ужин. Для Цезарио подобные шикарные трапезы были стилем жизни, тогда как для нее тот ужин — лишь унизительным испытанием.
Одним словом, Джесс влюбилась в своего мужа. Теперь она не знала, можно ли было этого избежать. Каким-то образом Цезарио ди Сильвестри всего за шесть недель удалось стать совершенно необходимым для нее.
Во время ужина Цезарио спросил, кто же распространяет слухи о его жизни? Ведь кое-что Джесс о нем знала и до их брака… Она призналась — ее родители живут рядом с его бывшей экономкой.
Цезарио нахмурился:
— Она подписывала соглашение о конфиденциальности. Как и все мои служащие.
— Мне не стоило рассказывать… — Джесс со вздохом покачала головой. — Да и слушать, наверное, тоже. Возможно, с ее стороны это была просто месть за преждевременное увольнение.
— Проверка показала — она пользовалась для личных целей кассой имения и потихоньку продавала на сторону марочные вина, — сухо заметил Цезарио. — Вот почему на ее место мне пришлось взять Томмазио.
Джесс была поражена:
— Ты даже не стал подавать на нее в суд?
— Она уже в возрасте и проработала в Холстон-Холле тридцать лет. Мне не хотелось начинать свою жизнь здесь с судебного разбирательства, поэтому я решил просто избавиться от нее и отправить на пенсию.
Рука об руку они возвращались в свой маленький отель. Пересекая залитую лунным светом площадь, Цезарио поцеловал ее медленным глубоким поцелуем, дрожью отозвавшимся во всем ее теле.
