Бобби Хатчинсон - Свадебное меню
– Стеснительная? – У Эрика в мыслях о Фрэнки это слово никогда не возникало, и все же если подумать, то не исключено, что Тереза права. Он вспомнил, как Фрэнки краснела в определенные моменты.
– Да, стеснительная. Ты действительно понимаешь. И значит, можешь простить ей эту маленькую слабость – такой мужчина, как ты, такой сильный, такой… attraente, привлекательный, и, – она сделала выразительный жест, обведя рукой ресторан, – преуспевающий. Я уверена, что, будучи таким великодушным, ты можешь понять и простить мою Фрэнки.
– Разумеется. – Эрик с трудом удерживался от улыбки, слушая такую щедрую лесть. Но он также хотел, чтобы она поняла его позицию. – Послушайте, – проговорил он, думая, как бы это получше выразить. – Тереза, я хочу, чтобы вы знали: я люблю Фрэнки. Мы собираемся пожениться, просто это может произойти не так скоро, как я рассчитывал. Я ценю все, что вы мне сказали, но, даже если бы вы ничего не говорили, я бы никогда не позволил этому маленькому… недоразумению, случившемуся с нами вчера, рассорить нас. – Он с трудом сглотнул. Уже со вчерашнего дня он гонит от себя одну мысль, которую боится даже обдумывать. – То есть, конечно, если Фрэнки любит меня. В противном случае все теряет смысл, не так ли?
Тереза сильно подалась вперед на стуле и впилась в него своими темными с поволокой глазами.
– Я говорю тебе правду, Эрик, – сказала она, произнося слова медленно и веско. – Фрэнки любит тебя. Я это знаю точно, потому что она сама мне говорила, и не один, а много раз. Она любит тебя, не сомневайся.
Словно огромный камень свалился у него с души.
– И вот еще что. – Тереза продолжала так же пристально смотреть на него, озабоченно нахмурив брови. – Ты уж извини, но я должна задать тебе один вопрос, очень личный.
Брови Эрика взлетели вверх, и опасения вновь нахлынули на него. Что может быть более личным, чем то, о чем они только что говорили? Безопасный секс? Его отнюдь не пуританское прошлое?
– Эрик, ты католик? – шепотом спросила она.
И Эрик вновь почувствовал такое облегчение, что едва не расхохотался вслух. С формальной точки зрения он действительно католик. Не исповедовался очень давно, но ей об этом говорить не обязательно.
Когда он утвердительно кивнул, она закатила глаза точно так же, как это делает ее дочь. Потом вскочила, обежала вокруг стола и бросилась ему на шею. Другие посетители его ресторана заулыбались, а служащие начали хихикать.
Эрик бросал на них убийственные взгляды, но Тереза, к счастью, ничего этого не замечала, тараторя с немыслимой скоростью и вытирая слезы на глазах кружевным платочком, вытянутым из рукава.
На этот раз, уверяла она, на его с Фрэнки свадьбе, никаких проблем с едой не будет. Она обратится к Костеллини, тому ресторатору-итальянцу, который обслуживал свадьбу Софии. Тогда Эрик увидит, что такое настоящий итальянский пир.
Ах да, раз уж об этом зашел разговор, Эрик должен как-нибудь прийти на обед в дом Гранателли, познакомиться со всеми родственниками. Может быть, в будущее воскресенье?
У него в мозгу замигала сигнальная лампочка.
– Постойте, Тереза. Прежде чем что-нибудь предпринимать, мне потребуется немало времени, чтобы поговорить обо всем с Фрэнки, да к тому же меня не будет в городе около недели. Кстати, мой самолет отлетает… – Он взглянул на свои часы. – Черт. Он отлетает через полтора часа. Мне пора ехать в аэропорт.
Но Тереза не собиралась отступать в отношении обеда. Она удержала его, схватив за рукав. Как насчет вечера накануне свадьбы? На этот вечер планируется большой семейный обед. Он бы там познакомился с Ники и его будущей женой и со всеми другими членами семьи Гранателли. Тереза и слышать не хотела об отказе. Так он согласен?
Эрик согласился. Он больше никак не мог задерживаться, но его все еще беспокоила одна вещь.
– Тереза, нельзя ли сделать так, чтобы этот разговор пока остался между нами? Я ведь несколько дней не увижу Фрэнки, а в последний раз, когда она узнала, что я за ее спиной беседую с ее родственниками, она на меня жутко обиделась.
Очень мягко выражаясь!
Тереза приставила палец к плотно сомкнутым губам и озорно подмигнула ему. Ни слова, ни полслова, мол, отсюда не выскочит.
Немного зная теперь нравы семьи Гранателли, Эрик мог лишь уповать на лучшее.
Фрэнки сдалась и, тихо выругавшись, отпорола огромную шелковую розу от поля шляпы. Все сегодня шло вкривь и вкось. Она едва сдержалась, чтобы не швырнуть проклятую шляпу через всю мастерскую, а потом не побежать и не растоптать ее.
Слезы, которые то и дело текли у нее из глаз после той сцены, что она устроила Эрику три дня назад, закапали на кремовый фетр, подготовленный для раскроя.
К черту Эрика Торпа! Она только о нем и думает, хотя собиралась раз и навсегда выкинуть его имя из головы. Она оперлась ладонями на стол и закрыла глаза, стараясь вернуть самообладание.
Она – деловая женщина, напомнила она себе в двухсотый раз. Бизнес у нее на первом месте. Она сделала выбор и собирается жить в соответствии с ним. Замужество совершенно не для нее!
С этим согласилась в конце концов даже ее мать.
Фрэнки кое-как удалось прожить субботу и воскресенье без Эрика, но к понедельнику время растянулось в целую вечность. До ленча она не подходила к телефону, но потом не выдержала.
Наверно, он уже готов извиниться, рассудила она. Набрала номер «Овального мяча» и попросила администратора пригласить к телефону Эрика Торпа.
– О, мне очень жаль, мисс Гранателли, но его нет. Он в отъезде… Я не знаю, сколько его не будет… Кажется, он улетел в Атланту, вы разве не знали? Здесь вместо него пока Арманд. Может быть, вы хотите поговорить с ним?
Фрэнки быстро положила трубку. Ее охватил холод, внутренности сжались, к горлу подступила тошнота. Она едва могла поверить в случившееся. Уехал, не сказав ей ни слова. Как он мог сделать такое – просто повернуться к ней спиной и уйти? В дополнение ко всему, что уже произошло?
Атланта. Он действительно говорил что-то о двух живущих там друзьях, играющих за… ну, в общем, местную команду, название она забыла. Одинокие мужчины, как ей сейчас припоминается.
Он говорил, разведенные. По всей вероятности, прожигатели жизни.
Ладно тебе, Фрэнки. Ты своими поддразниваниями заставила его сказать, что быть футболистом – значит иметь успех у женщин.
Должно быть, у этих двух типов в квартирах джакузи, черные атласные простыни. За ними повсюду таскаются поклонницы. Воображение рисовало ей кошмарные сцены, где Эрик ни чуточки не сопротивлялся притязаниям красоток.
К концу этого длинного дня у Фрэнки возникли самые черные предчувствия, ей даже стало казаться, что она заболевает чем-то ужасным. Ей ничего не хотелось, и меньше всего – возвращаться к себе в пустую квартиру. Как раз когда она ломала голову над тем, покрывает ли страховой полис на ее магазин закладную в случае самоубийства, позвонила мать и пригласила к себе на ужин.
