Олег Суворов - Амазонка
— А ты знаешь, какие копейки мне платят за концерты? — неожиданно плаксивым голосом заговорила она.
— Сейчас всем мало платят.
— Да плевать мне на всех! Мне хочется хоть раз в жизни пожить нормально, не думая о завтрашнем дне. Хочется, чтобы за мной заезжали на белом «мерседесе», чтобы зимой возили на курорты в теплые края, чтобы я могла покупать себе все, что захочу, не заботясь о том, что мне не останется денег на обед…
— Короче, ты хочешь сделаться богатой вдовой, — со вздохом подытожила я, а про себя подумала: «Одни люди подобно моей Ксюше комплексуют по поводу отсутствия «мерседеса», другие — по поводу нерешенности вечной проблемы, имеются ли хоть какие-то формы посмертного существования души? Но кто бы мне сказал, которые из них более несчастны?»
— Зачем ты так говоришь? — надулась Ксюша. — Я вовсе не хочу, чтобы мой Аркаша умер.
— Потом захочешь. Так что ответил Аркаша на твое предложение руки и сердца?
— Он очень удивился и заявил, что не может развестись с женой — это слишком сложная и дорогостоящая процедура.
— Ну а ты?
— О, я придумала одну чудную вещь. — Ксюша спрыгнула с кресла, в котором сидела, поджав под себя ноги, и подошла к секретеру. Открыв дверцу, она продемонстрировала мне тонкую белую палку. — Видишь это?
— Вижу.
— Позавчера он уехал, забыв ее у меня, а через полчаса позвонил из машины и заявил, что немедленно возвращается, поскольку там находятся очень важные документы. И тогда меня вдруг осенило, и я заявила, что не открою дверь и ничего ему не отдам, пока он на мне не женится.
— Да, но ведь он мог просто пообещать это, а потом, получив свою папку, передумать?
— Ну, я же девушка хитренькая. — И Ксюша довольно улыбнулась. — И у меня есть один знакомый юрист, который посоветовал, как можно сделать, чтобы Аркаша не передумал.
— Кажется, я догадываюсь…
— Да, нужно составить брачный контракт, по которому, в случае отказа жениться, он должен будет заплатить мне сто тысяч долларов.
— У тебя недурные аппетиты, подруга! А ты не подумала о том, что нанять киллера будет стоить твоему Аркаше намного дешевле?
— Да ты что?! — испуганно вытаращилась Ксюша. — Он никогда на это не пойдет.
— Почему ты так уверена?
— Я ему очень нравлюсь, и он мне сам это не раз говорил.
— Тебе надо было спросить его иначе: что тебе больше нравится, дорогой, — я или сто тысяч долларов? Короче, пока еще цела, брось эту дурацкую затею, позвони своему банкиру и скажи, чтобы он кого-нибудь прислал забрать папку. Если хочешь, я могу это сделать вместо тебя.
На мою бедную органистку было жалко смотреть — и что только не делает с людьми проклятая жадность!
Минут десять Ксюша металась по квартире — то хватала на руки кота и начинала его судорожно ласкать, невзирая на протестующее мяуканье; то умоляюще смотрела на меня, но я невозмутимо отводила взгляд к окну; то кидалась к телефону, начиная набирать номер, но тут же вешала трубку.
— Если ты не сделаешь того, что я тебе сказала, на мою помощь можешь не рассчитывать. — Я постаралась произнести эту фразу как можно более жестким тоном, чтобы окончательно склонить чашу весов в нужную сторону. Однако мне не повезло — это был тот самый случай попадания «шлеи под хвост», о котором я уже как-то упоминала.
— Ну и не надо! — решительно заявила Ксюша. — Никуда я звонить не буду! Пусть женится — и тогда получит свою папку обратно.
— Ладно, тогда давай ложиться спать, — картинно подавляя зевок, предложила я. — Если не возражаешь, я у тебя сегодня переночую?
— Конечно, не возражаю, — обрадовалась Ксюша. — Кстати, а чего это ты свое лучшее платье надела?
— Завтра у меня свидание с Петром.
— Да? Ну и как у вас?
— Нормально. — Мне не хотелось развивать эту тему, поэтому я быстро переоделась в ее халат и пошла в душ.
Пригревшись в обнимку со своим котом, Ксюша уснула очень быстро, зато меня измучила бессонница. Как же мне не хочется обижать свою бедную подружку, пусть даже лишая ее столь призрачных надежд! Существует только одна вещь, которая сравнима по своей значимости со страхом смерти, и эта вещь называется разбитые надежды. Только надежды, питаемые желаниями, и заставляют нас жить, нетерпеливо стремясь в будущее. Только надеясь, мы и не боимся смерти.
Как только начало светать, я выбралась из-под одеяла и быстро, но бесшумно оделась. Затем, чувствуя себя последней стервой, осторожно открыла секретер и взяла оттуда проклятую папку.
Подойдя к безмятежно спавшей Ксюше, я наклонилась и, отведя прядь волос, слегка коснулась губами ее теплой щечки. Спи, глупышка, и пусть тебе снятся не денежные, а исключительно нотные знаки!
Я вышла из Ксюшиного дома около семи часов утра. Ехать на работу было еще рано, и тогда я зашла в ближайшее кафе, работавшее круглосуточно, чтобы позавтракать и выпить горячего кофе. Посетителей почти не было, если не считать двух невзрачных мужичков, похмелявшихся пивом.
Взяв себе овощной салат, пару бутербродов и чашку кофе, я села за столик у окна и, первым делом вытащила сигареты. Представление о том, как Ксюша с удивлением просыпается одна в пустой квартире, обнаруживает исчезновение папки и ударяется в слезы, жгло мне сердце, и я все больше нервничала, кусала губы и злилась, сама не зная на что.
В такой идиотской ситуации трудно найти виновных!
— Почему столь красивая девушка нервничает в такую рань?
Я удивленно вскинула глаза. Один из мужичков уже ушел, зато второй стоял перед моим столиком с полупустой бутылкой пива в руке.
— Что вам надо? — устало спросила я, приготовившись к классической просьбе «добавить на пиво».
— Хочу вас утешить. — И мужичок взялся за спинку стула. — Вы позволите присесть?
— Нет, не позволю. Убирайтесь!
— Я вижу, что вы меня не узнаете?
Я была так поглощена своими мыслями, что не хотела тратить свою злость на это ничтожество.
— А кто вы такой, чтобы я вас узнавала?
— Я — тот, кого вы однажды приняли за террориста и сумели мастерски обезвредить.
После такого заявления я тут же узнала злополучного растяпу, уронившего свой бумажник на проезжую часть улицы, который оказался настройщиком роялей и которого я ухитрилась принять за киллера.
— А, это вы, — вяло протянула я. — Недаром говорят, что Москва — тесный город. Садитесь, рассказывайте.
Он обрадованно присел и, знаком попросив моего позволения, тут же припал к бутылке пива, после чего повторил свой вопрос в несколько видоизмененной форме:
— Так почему очень красивая и умная девушка грустит и злится в столь ранний час?
