Шерил Вудс - Побежденное одиночество
Когда они прикончили цыплят, салаты и картофельное пюре, было всего лишь семь часов. Коул откинулся на стуле, заложил руки за его спинку и смотрел на Эшли, пока она не начала ерзать сильнее, чем Кельвин.
– На что ты смотришь? – решительно спросила она в конце концов.
—На тебя.
– Я вижу это. А почему?
Коул одарил ее улыбкой, полной такого самоудовлетворения, что она привела Эшли в ярость.
– Потому что ты красивая. Почему же еще?
– Перестань говорить такие вещи.
– Почему? Не сомневаюсь, что ты привыкла получать комплименты.
– Я тоже не сомневаюсь, – она искоса взглянула на него. – Но я подозреваю какой-то скрытый смысл в твоих словах.
Улыбка Коула перешла в смех.
– Из твоих слов следует, что я трусливый, моя дорогая, но позволь заверить тебя, что у меня нет желания скрывать свои намерения. Я хочу тебя.
Сердце Эшли подпрыгнуло, и она впилась пальцами в край своего стула. Она подготовилась к хитрости, а не к прямому нападению. Это очень, очень сильно взволновало ее. А поскольку в ее намерения не входило дать понять Коулу, как сильно подействовало на нее его признание, она улыбнулась ему и заявила:
– Я за пределами вашего кошелька, мистер Донован.
– О, я и не покупаю, – спокойно ответил он. – Ты сама отдашься мне.
Одна из ее светлых бровей поднялась.
– В конечном итоге... – добавил он с такой уверенностью в голосе, что новая волна трепета охватила ее. Она сглотнула.
– Я думаю, нам лучше идти. Кельвин становится беспокойным.
– И ты тоже, – поддел ее Коул. – Почему бы нам не пойти в кино?
– Мы ведь уже думали над этим. Ты уверен, что он высидит спокойно два часа? Я просто с ума схожу, когда дети начинают кричать и бегать туда-сюда по проходам в кинотеатре.
– Я имел в виду кинотеатр, где фильмы смотрят из машины.
– Вот как... – протянула Эшли. Люди не ездят туда смотреть кино. Они едут туда, чтобы заниматься тем, чем она не собиралась заниматься с Коулом.
Она покачала головой:
– Мне не очень нравится эта идея. Кроме того, мне кажется, что почти все из них запрещено смотреть детям.
– Надеюсь, мне удастся найти такой, где идут не запрещенные детям фильмы. Я посмотрю в газете.
Он вышел к газетному киоску и вернулся с газетой, открытой на киноафише.
– О'кей, научная фантастика или комедия?
– Комедия, – быстро сказала Эшли.
– А я за научную фантастику.
– Может, Кельвин решит спор?
– Нет. Мы бросим монету.
—Бросать буду я, – сказала она решительно.
– Ты не доверяешь мне? – спросил он, прекрасно изобразив негодование.
– Совершенно, – резко ответила она, подкидывая монету в воздух. – Говори.
– Решка.
Она подобрала монету и увидела Джорджа Вашингтона, смотрящего прямо на нее. Поведение Коула стало менее уравновешенным. Он засмеялся.
– Я выиграл, не так ли?
– Почему ты так думаешь?
– Потому что ты выглядишь так, как будто тебя тащат на виселицу. Я обещаю, тебе понравится этот фильм. Там много страшилищ.
– Их-то я и боюсь.
– Разве тебе не нравятся всякие монстры?
– Я люблю их примерно так же, как и детей, – пробормотала она, затем ее лицо просветлело. – Ты хорошо подумал? Кельвин может испугаться.
– Он будет спать еще до того, как я вернусь в машину с попкорном.
Маленький предатель действительно уснул. Эшли рассчитывала, что он не будет спать и присмотрит за ними. Вместо этого он свернулся на заднем сиденье под своим любимым одеялом и уснул в ту же минуту, как они заняли пустое место перед огромным экраном. Коул выключил мотор, подвесил динамик и повернулся лицом к Эшли. В его глазах засветился несомненно коварный огонек. Он глянул назад на Кельвина, затем на нее. Одна его рука оказалась у нее за сиденьем, и его пальцы стали ласкать ее шею. Эшли нервно сглотнула и пожалела, что Коул не приехал на машине с отдельными сиденьями вместо этого микроавтобуса.
– Поп-корн, – едва сумела произнести она наконец.
Огонек в глазах Коула чуть-чуть потускнел.
– Попкорна? Она кивнула.
– Побольше и с маслом. Коул вздохнул:
– Хорошо. Я вернусь через минуту. Эшли не могла перевести дыхания, пока он не вылез из машины. Когда он ушел, она едва удержалась, чтобы не разбудить Кельвина.
– Я не буду использовать ребенка в качестве телохранителя, – сказала она себе вслух. – Я взрослая и могу контролировать свои эмоции. Я не поддамся искушению.
Она продолжала читать себе нотацию, пока Коул не вернулся с попкорном, напитками. Взгляд его источал мужественную уверенность. Эшли упорно старалась сконцентрироваться на фильме, но когда человеческие существа превращались в отвратительных монстров, по ее коже поползли мурашки. Когда один из них попытался обнять героиню фильма, она застонала и закрыла лицо руками. Коул выбрал этот самый момент и обнял ее: что заставило ее подскочить почти до лобового стекла.
– Коул! – закричала она, уставясь на него. – Это запрещенный прием!
– Не нравится, когда я дотрагиваюсь до тебя? – спросил он невинно.
– Нет. То есть, да. О, черт.
Он удовлетворенно кивнул и погладил ее плечо перед тем, как обнять ее еще сильнее.
– Я так и думал.
Эшли решила, что будет безопаснее оставить его руки там, где она сейчас есть, чем если он еще раз будет пытаться обнять ее тайком. Кроме того, она признала с неохотой, что ощущение было чудесным.
Стало еще приятнее, когда Коул повернул ее голову и коснулся губами ее губ. Расслабляющая теплота и мягкость этих губ заставили ее забыть о склизких чудовищах на экране и решении держать Коула на расстоянии.
Пульс участился, а потом стал похож на барабанную дробь. Пальцы Коула слегка коснулись ее грудей. Их кончики превратились в твердые и нежные бутоны, напрягшиеся под лифчиком в ожидании его следующего прикосновения.
Эшли расслабилась в его объятиях, раскрыв губы его изучающему языку. Его рука двигалась мягкими кругами по ее животу, вызывая волну жарких ощущений. Коул поднял ее руку и положил ее себе на бедро.
– Дотронься до меня, любовь моя, – голос его был низким и хриплым от желания. Эшли почувствовала, как напряглись его мускулы под ее пальцами и была удивлена тому удовольствию, которое его реакция доставила ей. Рука оказалась у него на колене, затем заскользила обратно вдоль его ноги навстречу теплу, которое, она чувствовала, исходило от него.
Она ощущала жаркое прикосновение его губ к нежной плоти ее шеи, и биение ее сердца превратилось в возбужденный стук, когда его пальцы опустились ниже, скользнули по ее животу и двинулись дальше.
Слабый жар, который постепенно нарастал внутри, имел такой опьяняющий эффект, что она отказалась от всяких попыток обороны. Ее тело страстно желало умелых ласк Коула, которые в данный момент оставили ее бездыханной и неудовлетворенной. Она желала большего, чем он мог дать ей в запотевшей кабине с ребенком, спящим на заднем сиденье.
