Элен Алекс - Забытая мелодия
— Я вас поняла, — сказала Лиз, — спасибо за все, я подумаю.
— Так мы будем вас ждать в следующий раз, — спросил я, — вы придете?
Лиз покачала головой.
— Я не знаю, — сказала Лиз.
Она заехала в лифт.
Двери уже закрылись, когда я подбежал к лифту и прокричал ей вслед:
— Мы будем вас ждать!
Когда Лиз уехала, я достал из кармана брюк носовой платок и вытер пот со лба. Эдди смотрел на меня так, как будто я и правда высадился на Луне.
Следующая неделя была для меня тяжелой неделей ожидания. Работа в обувной мастерской не клеилась, все инструменты прямо падали из рук.
Я думал только о Лиз.
Она всегда была нужна нам с Эдди, как воздух, но теперь, я думаю, что мы тоже были нужны ей. Не так, как воздух, конечно, но все же...
В назначенный день мы с Эдди надели свои лучшие костюмы и галстуки, нагладили рубашки.
И дело было совсем не в занятиях на каких-то там наших курсах, не так уж они были и важны, нет. При определенных обстоятельствах человек и сам вполне способен справиться со своими проблемами.
Дело было в том, что мы все-таки познакомились с Лиз и стали для нее реальными людьми.
Мы очень волновались, мы подошли к дому Лиз гораздо раньше намеченного срока. По дороге я купил ей горных цветов, я не мог купить ей розы, это было бы слишком вызывающе.
А горные цветы были просты и неприметны. Кстати, я так и не знаю, где берут их бабки, торгующие ими на улицах нашего города, сами по горам, что ли, лазают.
В назначенное время двери подъезда открылись, и на улицу осторожно выехала Лиз.
Солнце играло в ее волосах, платье ее было ослепительно бело. Она увидела нас и улыбнулась.
Мы подошли к ней, и я протянул ей горные цветы. Лиз взяла их и прижала к своему сердцу.
— Сегодня такой солнечный день, — сказал я.
— Теперь все дни будут солнечными, — сказала Лиз, — и скоро опять будет лето.
Эдди от избытка чувств глупо улыбался и не мог вымолвить ни слова.
Так мы подружились с Лиз.
Это произошло постепенно. Вначале мы просто ходили вместе на занятия. Потом, по дороге к Лиз домой, мы задерживались в Центральном парке. Потом стали спускаться к реке.
Мы старались держаться подальше от людей, их любопытные взгляды ничего хорошего никогда не приносили.
Я старался быть на высоте, мне надо было завоевывать к нам интерес Лиз ежесекундно. Мне это давалось нелегко, хотя я немало прочел в своей жизни книжек и кое-что соображал.
Эдди тоже был всегда с нами, это была наша маленькая, скромная, но гордая тень.
Вообще-то наша троица была весьма странной: два малопривлекательных молодых человека и прекрасная девушка на инвалидном кресле.
Мы много обо всем разговаривали, я видел, что Лиз было легко с нами. Ее сестра родила себе очередного ребенка, и ей было совсем не до Лиз.
Иногда Лиз узнавали на улице ее бывшие поклонники. Они подбегали к ней за автографом. Тогда Лиз надевала темные очки и говорила, что это не она.
А еще я понял, что она до сих пор любила своего Майкла.
Один раз мы случайно забрели на улицу, где был самый лучший ресторан в нашем городе. Мы вышли к нему неожиданно.
Лиз вдруг остановилась, видимо, это здание что-то ей напомнило. Я видел, как затуманились ее глаза.
А еще в это время у ресторана остановился шикарный серебристый автомобиль, и из него вышел роскошный мужчина в дорогом сером костюме. Швейцар подбежал к задней двери автомобиля, суетливо распахнул ее и помог выйти спутнице роскошного мужчины.
А я стал рассказывать специально для Лиз смешной последний анекдот и очень громко при этом хохотать.
Помню, я говорил что-то ужасно глупое.
— И этот пациент, и этот пациент, знаете, что он ответил своему врачу?! — орал я на всю улицу и хохотал при этом так, что на глазах у меня даже выступили слезы, но мне очень, очень надо было приободрить Лиз.
Тогда мужчина в сером костюме оглянулся и удивленно посмотрел на нашу ненормальную троицу.
Видит бог, я просто хотел поддержать нашу Лиз, но только ей от этого стало еще хуже. Она даже глаза опустила.
Лиз, конечно же, привлекла внимание мужчины, по-другому и быть не могло. Он смотрел на нее внимательно и заинтересованно.
Он смотрел на нее до тех пор, пока его спутница не подошла к нему и не взяла его за руку.
Так мы впервые увидели Ричарда.
Но тогда мы не могли и предположить, что он сыграет какую-нибудь роль в наших жизнях.
У нас и дальше все было бы неплохо, да у нашего Эдди началась его очередная депрессия.
Каждый человек склонен впадать в депрессию. Но у одних это бывает тихо и незаметно, а у других — бурно и глубоко.
Для Эдди депрессии были привычным делом. Обычно он просто хотел свести счеты с жизнью, и отговорить его от этого мероприятия было практически невозможно.
Я всегда приводил ему вроде бы очень веские аргументы в пользу жизни во имя жизни, но для Эдди этого было недостаточно. Перед ним стояла строго намеченная и вполне определенная цель, и все другое его мало интересовало.
Мы иногда разговаривали на эту тему. Лиз говорила, что она никогда бы не могла лишить себя жизни. Для нее жизнь была бы жизнью, даже если бы это просто был кусок неба, еле видимый из-за зарешеченного окна тюремной камеры. Я был полностью согласен с ней, я бы тоже никогда не смог набраться смелости, чтобы прекратить свою жизнь.
А вот для Эдди это было плевым делом. Он уже несколько раз бросался в реку с Большого моста, но каждый раз кто-то непременно оказывался рядом с ним и спасал его. Или кидал ему спасательный круг.
А вы знаете, как сбивают с толку и с намеченной цели эти спасательные круги? Одно дело, что ты вот тут только что набрался до фига смелости, бросился в воду и спокойно так себе тонешь, и дороги назад у тебя никакой нет.
А другое дело, если рядом с тобой вдруг оказывается спасательный круг. И твоя рука уже волей-неволей тянется к нему, чтобы только в последний раз посмотреть на все вокруг или хотя бы на того, кто это тебе так помешал.
А потом в поле твоего зрения попадает и солнце, и небо, и вся остальная подобная ерунда. И все твои героические и глубокие мысли в мгновение ока уносит очередной волной.
Городская служба спасения людей в экстремальных ситуациях даже обязала Эдди принудительно выучиться плавать. И он сделал вид, что выучился.
Но все равно ничто не могло изменить взглядов Эдди на жизнь. И если уж в один прекрасный момент ему все надоедало до чертиков, то это было окончательно и бесповоротно.
И в один прекрасный и солнечный день наш Эдди опять решил сброситься с моста.
Было начало лета, вода в реке уже была достаточно теплая и приятная. И он вполне мог себе это позволить.
