Элизабет Уолкер - Странный каприз
А подумать было о чем. Взять хотя бы Перси. Стоило ей появиться в гостинице, и он не сводил с нее по-собачьи преданных глаз и все старался остаться с ней наедине. Присцилла старалась приезжать в дом Говардов, только когда там шла работа.
Но однажды, как назло, за полчаса перед ее приездом во всей округе погас свет, и рабочие ушли, оставив Перси с полдюжины посланий для хозяйки, из которых он, разумеется, половину забыл.
— Да, Присси, там ничего особо важного не было, — успокаивал ее он. — Если хочешь, позвони Кену и спроси у него сама. По-моему, лучше бы он все это написал на бумажке.
— Знаешь, Перси, — взорвалась Присцилла, — если ты не перестанешь называть меня Присси, я тебя выставлю отсюда к чертовой матери! И не думай, что постесняюсь! Это мой дом, и тебе здесь не место!
— Мое место там, где ты! — патетически воскликнул он.
Присцилла вздохнула и отбросила руку, которую Перси протянул к ее плечу.
— Нет, Перси. Мы разведены, не забывай об этом.
— Мне больше нравится думать, что мы расстались на время.
— Не обманывай себя. — Присцилла присела на угол стола и скрестила ноги. — На тебя, Перси, наш брак повлиял плохо. Ты сделал из меня что-то вроде богини-покровительницы и не мог ступить без меня ни шагу. И для меня в этом ничего хорошего не было. Быть любимой — одно дело, а превратиться в какого-то идола — совсем другое. Где твоя гордость, Перси? Неужели ты и вправду ничего не можешь сделать сам? После развода мы поделили наше состояние пополам — что ты сделал со своей половиной?
Перси беспомощно развел руками.
— Понимаешь, Присси… Присцилла… Мне без тебя было так одиноко… С тобой всегда интересно, весело, каждый день происходит что-то новое, а без тебя я чувствовал себя потерянным, не знал, что делать… И я вступил в одну организацию…
Присцилла посмотрела на него с отчаянием.
— Перси, как ты мог? Ты что, попал в секту?
— Ну… в общем, да, хотя в то время я этого еще не понял. Понимаешь, там были такие милые ребята, и все относились ко мне по-дружески, всегда готовы были выслушать меня. Они говорили, что хотят изменить мир — так, чтобы всем людям на свете жилось лучше. Но членам организации нельзя было иметь никакой собственности, и все, кто вступал в нее, должны были отдавать свое имущество.
— А сами оставались без гроша, — пробормотала Присцилла.
Перси беспомощно пожал узкими плечами.
— Я не знал, куда идти и что делать, и вдруг встретил людей, которые приняли меня как друга. Мы сняли дом на Грин-стрит и собирались прожить там до конца жизни, делая людям добро. Но обычно мы просто сидели вокруг стола и рассуждали о том, как сделать мир лучше. Еще писали воззвания и раздавали их на улицах. Понимаешь, это была не религиозная секта. Ни за что в жизни я не свяжусь с какими-нибудь ханжами-фанатиками! Мы были просто большой семьей.
— И что же? Ты оттуда ушел?
— Нет. — Перси испустил тяжкий вздох и продолжал: — Руководитель нашей группы был адвокатом. Это он купил дом и подписывал все документы. Дом был куплен на имя организации — по крайней мере мы так считали. Но однажды вечером мы пришли домой… и увидели запертые двери и табличку «Продается». Черт возьми, мы просто не могли понять, что случилось! Мы так ему верили! Никто из нас никогда даже не пытался посмотреть документы! Понимаешь, мы ничего такого не подозревали! А он исчез бесследно. Мы подали заявление в суд, но из этого ничего не вышло, и группа распалась, потому что нам негде было жить. Пару месяцев я прожил у Билла и Крис, а потом они сказали, что пора бы мне уже устроиться на работу и найти себе жилье.
Билл и Крис, сан-францисские друзья Присциллы и Перси, были людьми щедрыми, но практичными. Присцилла с трудом представляла, как они выдержали присутствие Перси несколько месяцев. Да и вся история заставила ее испытать смешанное чувство отвращения, досады и собственной вины.
Она когда-то вышла замуж за взрослого, самостоятельного человека. Рядом с ней ему не приходилось работать, заботиться о себе, и он, как казалось Присцилле, просто обленился. Она ушла, чтобы вернуть Перси к нормальной жизни — ей казалось, что это произойдет достаточно легко, — а он вместо этого пошел за утешением в секту.
— Ну и ну! — только и сказала она, осознавая свою беспомощность, что случалось с ней крайне редко. — Как ты можешь быть таким доверчивым! Это мошенничество, Перси, и, насколько я понимаю, направленное в основном против тебя. Тебе сейчас нужно найти хорошо оплачиваемую работу, снять жилье и нанять адвоката. Речь ведь идет не о каких-то грошах: ты потерял десятки тысяч долларов!
— На адвокатов уйдет куча денег, — возразил Перси. — Едва ли они согласятся работать за проценты. Да и вряд ли кто-нибудь захочет судиться с сектой. В конце концов, что я такого потерял? Только деньги.
— Только деньги?! — фыркнула Присцилла. — Перси, ты каким местом думаешь? По-твоему, деньги ничто? Деньги нас кормят, одевают, дают крышу над головой! В этом вся наша жизнь: зарабатывать столько, чтобы жить, ни в чем не нуждаясь, и не бояться старости. Пойми наконец: никто не обязан тебя кормить! Ты взрослый человек и должен обеспечивать себя сам! Сначала позаботься о себе, а потом уже спасай других от духовной гибели, моральной порчи… или от чего вы там их спасали. Альтруизм, Перси, — роскошь, хобби богатых людей.
— Но ты же занималась благотворительностью!
— Сперва, как ты знаешь, я сама прочно встала на ноги.
— Неужели ты не посвятила бы свою жизнь заботе о других, если бы у тебя была такая возможность?
— Нет, не думаю. Я совсем другой человек. — Присцилла отбросила со лба прядь волос и склонила голову, задумчиво рассматривая бывшего мужа. — Мне кажется, Перси, ты снова бежишь. Бежишь в альтруизм, чтобы не брать на себя ответственность за собственную жизнь. Но, Перси, нельзя учить жить других, если не можешь свою жизнь привести в порядок. Когда ты это поймешь?
— Пока мы жили вместе, у меня все было в порядке, — обиженно отозвался Перси.
Присцилла покачала головой.
— Нет, в том-то и дело. Ты прятался от жизни за моей спиной. Ты потерпел поражение на всех фронтах — да что там, даже и не пытался бороться!
— Не на всех, — красноречиво посмотрел на нее Перси. — Вспомни, Присцилла, как хорошо нам было вдвоем! И это время может вернуться!
В мозгу Присциллы незваным гостем всплыл образ Крейга. Они не виделись уже почти неделю: Крейг не звонил и не заезжал в дом Говардов. И слава Богу, говорила себе Присцилла: у нее полно дел, а Крейг слишком сильно… э-э… отвлекает ее от работы. Пусть уж лучше вообще не появляется. Только почему же эта благоразумная мысль наводит на нее такое уныние?
