Глория Беннетт - Виражи любви
– Слушай, мам, я тут прочла бумагу от адвоката. Мы теперь будем бездомными. Так, что ли? Ты ему это спустишь?
– Не волнуйся. Купим себе другой дом. А этот продадим. Все по закону. Муж и жена делят имущество: половина ему, половина ей. Снимем что-нибудь пока…
– Мамми, давай я съеду в общежитие! Я давно хотела, но… а сейчас самое время. И вообще, дом покупай для себя. А я буду себе снимать…
– Ты тоже хочешь меня бросить?
– Да нет же. Но все живут в общежитии. И тебе будет легче найти квартиру. Все не так плохо. Конечно, если бы папа нас так не подставил, я бы никуда не уехала…
– Ладно, обсудим дома. Я сейчас за рулем и не могу понять, куда мне ехать…
Рейчел не знала, расстраиваться ей или сохранять философское спокойствие. Может быть, и вправду, пока она продает дом, Дженни лучше пожить в общежитии? Куда только девать все их вещи, накопленные годами?
Как ни странно, но домик Мишеля Рейчел нашла довольно быстро. Это был таун-хаус, типичный для городского квартала. Даже с каким-то подобием цветника под окнами. Но сама улица была ниже среднего. Отсутствие зелени и летящий по мостовой бумажный мусор говорили о весьма низком уровне жизни обитателей.
Она постучала в дверь, но дверь была не заперта и бесшумно отворилась. Из кухни неслись аппетитные запахи. Мишель выбежал ей навстречу в фартуке. Неприличный рисунок на клеенке рассмешил Рейчел и покоробил одновременно. На фартуке был изображен мужской торс без трусов, с бантиком на фаллосе, находящемся в боевой готовности.
– Извини, я знаю, это пошло, мне его подарил Леон. Но, так как фартук у меня один, я им иногда пользуюсь. Я разделывал мясо, брызги так и летели. Если тебе не нравится, я его выброшу.
– Да нет, носи, пожалуйста. А ты умеешь готовить? Как мило.
– Я все умею делать. И готовить тоже. Садись, отдыхай. Сейчас будет кулинарное шоу.
Рейчел оглядела большую гостиную. Старинная мебель. Кожаный диван. Неплохая живопись на стенах. Разумеется, навороченная аппаратура. Рейчел не любила кожаную мебель, пригодную разве только для офиса или кабинета. По ее мнению, кожа, плюш – эти дешевые подделки под высший свет – на самом деле изобличают принадлежность к мещанскому сословию и плохому вкусу. Но в квартире молодого холостяка это еще можно позволить. Немного темновато, шторы и светильники уродливые и явно приобретенные по случаю. А наверху, на втором этаже, наверно, ужасный беспорядок и вещи падают на тебя при одном движении в сторону дверцы шкафов.
– Итак, леди! Кушать подано! – Мишель снял фартук и галантно предложил Рейчел руку. За дверью из гостиной была небольшая столовая, плавно переходящая в кухню. Задняя стена кухни выходила на дворик-патио. В столовой стоял огромный круглый стол, весь заваленный пакетами и заставленный посудой. А также старинный комод на львиных лапах, с деревянной львиной мордой на круглом медальоне, украшавшем его заднюю высокую спинку. Мишель вывел Рейчел в патио. И тут она восхищенно всплеснула руками. Это был настоящий античный дворик. С выложенным плиткой полом, фонтанчиком, льющимся изо рта какого-то античного чудовища. По высокому забору вился плющ. В кадках росли мирт, розмарин, елочка и маленький кипарис. С навеса спускались корзины с живыми цветами. А справа росли жасмин и розовая азалия. На мангале жарилось мясо. А на накрытом белой скатертью столе живописно смотрелись огромные глиняные блюда с зеленью и фруктами. Рейчел села на плетеное кресло и сразу оценила изысканность сервировки. Все столовые приборы были из старинного серебра, тарелки из тонкого фарфора, а бокалы для вина и воды из хрусталя. Мишель поставил блюдо с мясом на середину стола.
– Леди, что вам налить?
– Я потрясена. А за забором случайно не прячутся музыканты?
– Намек понял. Сейчас будет музыка.
– Нет, нет, хочу тишины. Я ошарашена роскошью твоего приема. Честно говоря, я рассчитывала на пластмассовые тарелки и обед из «Макдоналдса».
– То есть я такое произвожу впечатление? Вы ошиблись. Я наследник старинного рода и вынужден скрываться в изгнании. А если серьезно, все это я получил в наследство. Это был бабушкин дом. Когда она с дядей купила его, он располагался в хорошем районе. Но за двадцать лет произошла миграция, и теперь я живу в осаде у двух враждующих группировок. На одном углу торгуют наркотиками. А на другом – оружием. Но к нам, последним потомкам южной аристократии, здесь относятся весьма лояльно.
– А дом твоих родителей? Он остался цел?
– Но они жили не здесь, а довольно далеко отсюда. Так далеко, что даже сдавать их дом не имеет смысла, а продавать жалко. Я туда езжу раз в год, пыль вытирать. Почему ты ничего не ешь?
– Сейчас. Моя дочь огорошила меня сообщением, что хочет жить в общежитии.
– Это нормально. Все студенты живут в общежитии.
– Но все студенты возвращаются на каникулы к себе домой.
– Рейчел, я собственно и позвал тебя… Нет, я позвал тебя еще и просто так, но к слову… переезжай ко мне! У меня большая квартира для одного. Леон может ночевать дома. Мастерскую мы перенесем в другое место. Да я и вообще ее прикрою. Я послал свое резюме в одну крутую фирму. Там вице-президент мой бывший однокурсник. Давай жить вместе, раз так получилось. А если тебе будет плохо, ты всегда можешь съехать. А пока спокойно продавай дом и делай все, что надо.
– Мишель, это так неожиданно. Я не знаю.
– Да вся жизнь сплошные неожиданности. Твой развод – неожиданность, наша встреча тоже неожиданность. У тебя забирают полдома – это тоже неожиданность. Приплюсуем к этому и твой переезд, раз уж пошла такая полоса.
Рейчел почувствовала, что давившая на нее тяжесть от случившегося вдруг ослабла, и заплакала. Что-то подсказывало ей, что она должна согласиться на предложение Мишеля. И даже не потому, что так будет выгодно в финансовом смысле, а потому, что ей будет намного легче и морально. Мишель обнял ее и вытер слезы салфеткой.
– У тебя даже есть салфетки с монограммой, – заметила Рейчел, всхлипывая. – Бабушкины?
– Не переживай. Мы закажем новые. С нашими инициалами…
– Какой ты смешной!
Визит затянулся и плавно перешел в нечто иное. Обед сменился фиестой в спальне, где кроме огромной кровати стоял такой же огромный телецентр.
– Это вредно, – заметила Рейчел, переводя дыхание после поцелуя и кивая на темный экран, мерцающий в ногах.
Мишель, целуя ее лоно, что-то промычал. Потом поднял голову и оглянулся на телевизор.
– Переставим. Куда скажешь. Делай здесь все по-своему. Даю карт-бланш. Я тебя ужасно люблю. Если скажешь прыгнуть голым из окна и побежать так к Белому дому, я это сделаю. А телик – ерунда…
Рейчел, смеясь, перевернула Мишеля навзничь и села сверху. Боже, какой же он красивый! Я сойду с ума от его тела. Зачем я влюбилась? Это скоро кончится. Но сегодня он мой и я его никому не уступлю! – подумала она, но вскоре думать было уже некогда и не о чем. Дневной свет пробивался сквозь плотные шторы. Когда они закончили любить друг друга, солнце уже не било в окно, а нежно голубело сумеречным светом.
