Джилл Бейкер - Полночный блюз
Дэвид поднял голову. Улыбаясь, он дожевывал кусок бифштекса. Эдди смотрела в бокал, невозмутимо потягивая вино.
Эдди не отступала. Под столом она продолжала гладить его — снизу и до коленки. Затем стала пробираться выше.
— Не останавливайся, — прошептал он.
— И куда же мне направиться дальше? — спросила она, не пытаясь спрятать веселой усмешки.
Дэвид приподнял бровь, как будто был удивлен этим вопросом. Затем Эдди увидела, как его рука скрывается под столом. Она чуть не поперхнулась вином, почувствовав, как Дэвид мягко погладил ее по щиколотке, и его рука скользнула выше.
— Простите, пожалуйста.
У столика переминался с ноги на ногу подросток.
Дэвид отодвинулся от Эдди. На его лице отразилось явное разочарование, когда Эдди убрала ногу.
— Ведь вы Дэвид Ландри? — продолжал мальчик. — Знаете, у меня есть все ваши диски. Вы не могли бы…
Он робко протянул Дэвиду салфетку.
Дэвид глубоко вздохнул и кивнул:
— Ручка есть?
Эдди открыла сумочку и нашла ручку. Дэвид расписался на салфетке, улыбнулся и пожелал парню всего доброго.
— Так на чем мы остановились? — спросил Дэвид, бросая на Эдди многозначительный взгляд.
— На том, что мне не стоило пить так много.
— Так ты хочешь свалить все на вино? Хочешь сказать, что ты была пьяна?
Она отрицательно покачала головой и призналась:
— Я отдаю отчет в своих действиях.
— Вот и чудесно! — Дэвид быстро отставил тарелку и схватил Эдди за руку. — Если мы не займемся с тобой любовью сейчас, это может плохо отразиться на моем здоровье.
Он сказал это достаточно громко, и сидевшие в соседней кабинке пожилые супруги обменялись понимающими взглядами.
Дэвид встал, быстро расплатился и потянул Эдди за руку.
— Разве ты уже не хочешь есть? — слабо запротестовала она, пока он вел ее к двери.
— Я страшно хочу, но кое-чего другого! Как быстрее проехать к твоему дому?
Эдди твердо намеревалась превратить в праздник их последнюю совместную ночь. Все сомнения и колебания ушли прочь. Сегодня ее сердце целиком принадлежало Дэвиду. Когда машина одолевала последний подъем по холму к ее дому, Эдди уже не могла думать ни о чем, кроме горячей руки, касавшейся ее бедра.
Но на пороге дома их встретила озабоченная Марта.
— У Рори что-то с желудком!
Эдди бросилась к дочке. Дэвид хотел пойти следом, но Марта остановила его.
— Девочке лучше побыть с матерью, — сказала она.
Бледная Рори и Эдди появились через несколько минут.
— Это ей урок, — промолвила Эдди. — Не будет есть столько пиццы.
Дэвид подошел к Рори и погладил ее по голове.
— Как поживает моя девочка? — ласково спросил он.
Рори было так плохо, что она не смогла даже улыбнуться в ответ.
— Болит животик, — прошептала она.
— Понимаю, деточка.
— Эдди, мне так неудобно! Мне не надо было давать ей третью порцию! Ну, какая из меня няня, — причитала Марта.
— Нет, у нее горячий лоб. Думаю, дело не только в пицце, Рори простудилась.
Эдди отошла от дочери и, приблизившись к Дэвиду, нежно положила ладонь ему на плечо.
— Кажется, нам с тобой придется подождать, — промолвила она. — Видишь, как складываются обстоятельства…
Эдди почувствовала, как плечи Дэвида разочарованно опустились, однако он ласково взял ее руку и поцеловал. Внезапно Рори воскликнула:
— Мама, Дэвид тебя целует!
Марта засмеялась:
— Ну и ну! Союз двух прославленных музыкантов! Надо срочно сообщить в газеты и всем друзьям. Побегу, пока никто меня не обогнал!
— Прекрасная идея, — отозвался Дэвид и улыбнулся Марте.
Марта приложила палец к губам и послала Рори воздушный поцелуй.
— Да, Аврора Блу, мы с тобой выбрали не самый удачный момент для болезни, но, с другой стороны, Дэвиду будет полезно увидеть радости отцовства на практике.
Эдди и Дэвид нахмурились при этих словах, а Марта, хихикая, скрылась за дверью.
Эдди, прикорнувшую в кресле рядом с кроватью дочки, разбудил настойчивый звон будильника. Испугавшись, что проснется Рори, Эдди бросилась к будильнику, забыв, что Дэвид спит на полу у ее ног, и упала прямо на него.
— Что за черт? — резко приподнявшись, пробормотал Дэвид.
Эдди наконец дотянулась до кнопки будильника, и наступила тишина.
— Извини, — прошептала она, приподнимаясь на локтях. — Уже шесть часов утра. Тебе пора на самолет.
Он сонно улыбнулся, ощущая приятную тяжесть ее тела.
— А где утренний поцелуй?
— К сожалению, это будет прощальный поцелуй. Ребята из группы ждут. Ты обещал заехать за ними, помнишь?
— Да, помню.
Он обнял ее.
— Они, наверное, не спали всю ночь, волнуясь, как пройдет турне в Лос-Анджелесе.
— Ты думаешь? — пробурчал он, притягивая Эдди к себе.
Эдди расслабилась. Дэвид жадно приник к ней в поцелуе, наслаждаясь мягкой сладостью ее губ. Сквозь тонкую одежду Эдди чувствовала, как бьется его сердце.
Не разжимая объятий и не прерывая поцелуя, Дэвид положил Эдди на спину. Их поцелуй становился все более страстным, Эдди почувствовала, как в ней разгорается желание. Она теснее прижалась к Дэвиду, ей было приятно ощущать его горячее тело.
Наконец он приподнял голову, едва переводя дыхание.
— Ох, Эдди, милая…
Она прижалась губами к его уху и прошептала:
— В жизни никого так не желала! Две недели мне кажутся целой вечностью!
— Я так хочу тебя, что это даже больно, — прохрипел он в ответ и зарылся лицом в ее волосы. — Обещай мне, что, когда мы встретимся в Денвере, ты подаришь мне ночь любви.
Эдди пощекотала губами его ухо.
— Обещаю! В Денвере!
Глава 6
— Слушай, Дэвид, может, лучше было начинать с небольших помещений? Здесь слишком просторно, просто угнетает, — жалобно произнес Грейди, показывая на пустой стадион Колорадо, рассчитанный на пятнадцать тысяч мест.
Дэвид, смеясь, хлопнул его по спине.
— Подожди, пока не услышишь, как эхо твоей бас-гитары зазвенит в этих горах. Акустика здесь невероятная. Тебе покажется, что ты умер и стал басистом на небесах.
— Знаешь, все равно я чувствую себя не в своей тарелке. Всю жизнь ждал этого момента, а теперь, когда яздесь, у меня все поджилки трясутся.
— Это просто страх перед первым выступлением. В этом ты не одинок.
Дэвид повернулся к гигантской сцене, где суетились техники, возившиеся с оборудованием, и менеджеры. Во всем — в их движениях, лицах, в том, как они расставляли инструменты, разматывали по полу мили проводов, укрепляли усилители, проверяли и регулировали звук, — во всем сквозило радостное нетерпение. Все они ждали вечера. Ничто не сравнится с радостным возбуждением перед премьерой.
