Джиллиан Хантер - Невеста без фаты
Он улыбнулся:
— А ты чем занималась последние десять лет?
— В отличие от тебя не могу похвастать ничем таким интересным.
— Нет? Сомневаюсь.
Вайолет засмеялась:
— Ну, для начала, я никуда не выезжала из Англии. Никогда. Мы с тетей весь последний год проводим в разъездах. Я занималась благотворительностью, и я должна благодарить тебя за то, что ты открыл мне глаза. До нашей встречи я смотрела на мир сквозь розовые очки. И… Я научилась танцевать и пользоваться веером, чтобы отпугивать слишком настойчивых кавалеров.
— Мои комплименты твоим учителям танцев, — улыбнулся Кит. — Полагаю, у тебя их был целый батальон. В бальном зале по твоей милости я чуть не задохнулся, но я не могу винить в этом только танец.
— Я задыхалась.
— И где твой веер, чтобы меня отпугнуть? — медленно спросил Кит.
Вайолет посмотрела на дверь.
— Трудно понять, где веер, когда тебя прижимают к стене. У меня такое чувство, что я его уронила, когда ты схватил меня в объятия.
— Мои извинения.
— И мои комплименты тебе за безболезненное разоружение.
— С моей точки зрения, это прошло не безболезненно, — заметил Кит.
— Твоя слабость не видна, — невинно прошептала она.
Кит засмеялся:
— Это все тренировки. Я хорошо ее прячу. Мастер фехтования учится манипулировать теми, кто вокруг него.
— Я слышала, что многие леди практикуют те же приемы.
— А именно?
— Я думаю, этот прием называется «провокация».
— Да. — Кит смотрел ей в глаза. — Древняя и прекрасно отработанная боевая стратегия, которой я восхищаюсь. Не каждая женщина способна применить ее с пользой для себя.
— Я так горжусь тобой, Кит, — произнесла Вайолет с нежностью.
Он сердито вздохнул:
— Ты выходишь замуж за одного из моих учеников. Судя по этому, гордиться мне нечем.
Вайолет кивнула:
— Да, я приняла его предложение в прошлом месяце.
— Только в прошлом месяце?
— Да, — после некоторых колебаний ответила Вайолет.
Услышав это, Кит без колебаний взял в ладони ее лицо и наклонил голову. Он намеревался поцеловать ее в губы. Он мог бы проглотить ее целиком. Но он лишь прижался губами к ее губам. Вайолет тихо выдохнула, опустив глаза. Он тоже опустил взгляд на ее пышную грудь, натянувшую тонкий шелк платья.
— Зачем ты его выбрала? — прошептал он, обхватив ладонями ее талию.
Она посмотрела на него из-под опущенных ресниц:
— Твои волосы темнее, чем я запомнила, и моя тетя выбрала его для меня. Ты это хотел знать?
— Как ты…
Кит поцеловал ее так нежно, что у нее закружилась голова. Он схватил ее, прижав к себе на краткий миг блаженства. Вайолет посмотрела на него с изумленной улыбкой и прошептала:
— Что ты будешь делать, если кто-то войдет?
— Клянусь, что я убью первого, кто посмеет сюда войти, — прошептал он, стиснув ее в объятиях.
Она в тревоге подняла голову:
— А если это будет маркиз или его сын?
— Ну, конечно, ребенка я не обижу.
— Что, если сюда войдет кто-то из твоих учеников?
— Например, Годфри? — спросил Кит, прищурившись.
— Что, если это будет моя тетя?
Кит побледнел при этой мысли.
— В этом случае мне придется позволить ей убить меня. Посиди со мной минутку. — Он подвел ее к кушетке, стоявшей в нише за портьерой. Никто не посмел бы обвинить маркиза в том, что он не предоставил достаточно удобных мест для шалостей в своем доме. — Нам надо больше времени. Нам надо побыть наедине. Нам надо…
— Дышать, — сказала Вайолет, подняв руку к груди. — Сегодня меня слишком сильно затянули.
— Возьми мое дыхание, — прошептал он, склонив лицо к ее лицу.
— Это не поможет. Всякий раз, как ты меня целуешь, я чувствую, что вот-вот потеряю сознание. Рядом с тобой я все время на грани обморока.
— Ты не упадешь в обморок. — Он потер ее запястья. Под лестницей послышался какой-то шум, а затем шаги — в комнату направлялся лакей. В домах вроде этого, к счастью, прислуга была обучена деликатности — шалостям гостей было не принято мешать.
Но Кит даже подумать не мог о том, чтобы Вайолет заподозрили в чем-то предосудительном. Впрочем, он вообще был не способен думать в этот момент.
Как ни странно, о чем он был способен думать, так это о том, через что им с Вайолет пришлось пройти. Он вспоминал, как она заболела корью, и он был уверен в том, что убил ее, когда тащил к дому барона. До сих пор в ушах у него стоял крик перепуганной леди Эшфилд. И как он мог забыть момент, когда Вайолет вступилась за него перед Эмброузом и потребовала от того, чтобы тот уважительно обращался с ним или пусть убирается?
Именно ей он был обязан своим возрождением. Ее дружба и ее вера в его добродетельность дали ему силы выжить в работном доме. И чем он ей отплатит? Тем, что погубит ее?
Она обвила его рукой за шею и приблизила его лицо к своему лицу. Он мог бы вытянуться рядом с ней на кушетке, и они бы всю ночь провели, болтая обо всем, что могло прийти им в головы. Или, возможно, просто целуясь.
Почему она должна принадлежать другому? И почему этот кто-то оказался одним из самых платежеспособных его учеников? Не самым талантливым, конечно, и даже не тем, к кому бы Кит испытывал симпатию, но между учеником и учителем существовала неписаная договоренность, которая никак не подразумевала скидку за то, что учитель соблазнял невесту собственного ученика.
— Кит, хоть на минуту оставь свои грустные мысли и посмотри на меня.
Он улыбнулся. Вайолет его ругала, и это хорошо.
— Годфри ничего не знает о твоем прошлом, надеюсь? — с тревогой спросила она.
— Нет. Годфри не входит в число моих самых близких друзей. — Он посмотрел ей в глаза, и снова боль, что всегда жила в нем, отозвалась в его сердце с невыносимой остротой.
— Я никому не скажу, что знал тебя раньше. Я даже не помышлял об этом.
— Я не только о себе думала, Кит. Ты сделал себе имя. И ничто не должно омрачать твоего успеха в жизни. Ты даже не представляешь, как я за тебя рада.
— Тогда брось его, — сказал он напрямик.
— Оставить Годфрида? — прошептала Вайолет, отводя взгляд. — Я только недавно согласилась выйти за него! Мы не можем дольше здесь оставаться. Мне надо уходить.
Он знал, что не может ее остановить. Их поцелуй пробудил в нем не только желание, но и совесть. Лишив ее девственности, он лишь подтвердил бы предсказание надзирателя работного дома, который когда-то сказал о нем: «Он неисправим, и он потащит за собой в ад всех тех, кто в него поверит».
Вайолет прикоснулась ладонью к его щеке. Этот жест допускал двоякое толкование: в нем была и грусть тоски, и приглашение.
