Джуди Тейлор - Несговорчивые супруги
— Пожалуй, что так, — согласилась Дороти. — И мне всякий раз делается грустно от таких мыслей.
— На сегодня с меня достаточно! — объявил Джон.
Он с хрустом потянулся, и Дороти нестерпимо захотелось подойти к нему, обнять, прижаться всем телом... Она никак не могла решить, правильно ли поступила, оставшись в Беркли.
Уж если мне нелегко находиться рядом с Джоном, то каково же ему? — думала Дороти. По ночам она иногда слышала, как Джон мерит шагами свою спальню, а однажды он даже подошел к дверям ее комнаты и, довольно долго простояв там, снова пошел к себе.
В поведении Дороти появилась некая напряженность, она постоянно ловила себя на том, что мечтает послать гордость к черту и заняться любовью с Джоном.
Конечно, если бы он действительно отважился войти к ней, Дороти тут же выставила бы его вон, но это не мешало ей мечтать об обратном. Джон не давал поводов придраться к нему: вел себя на редкость корректно, спешил предвосхитить любое ее желание, его предупредительность нередко даже раздражала Дороти.
Но в один прекрасный день идиллия закончилась. Дороти сортировала постельное белье, когда Джон коршуном налетел на нее и в бешенстве выкрикнул:
— Я знал, что тебе нельзя доверять!
Дороти оторвалась от своего занятия и удивленно посмотрела на него.
— О чем ты говоришь? Какое еще преступление я совершила?
Но по перекошенному от ярости лицу Джона она поняла, что ей инкриминируется нечто ужасное.
11
— Я говорю о фамильных ценностях. — Джон не сводил глаз с лица Дороти, пристально следя за малейшими изменениями в его выражении. — Бриллианты и сапфиры моей бабушки, золотые часы моего прадеда.
— Какое отношение все это имеет ко мне?! — возмутилась Дороти, стараясь не обращать внимания на ползущий по спине холодок.
— И ты еще смеешь спрашивать?! Ты единственная, кто оставалась одна в доме после похорон отца!
— Так ты обвиняешь меня в краже?
— Кого же еще?
— Может, обыщешь мою комнату?
Дороти не верила своим ушам: Джон объявил ее воровкой! Как-то несуразно он себя ведет — то жаждет заняться с ней любовью, то готов задушить голыми руками. Возможно, и к лучшему, что мы с ним расстаемся, решила она.
Ей не приходилось еще видеть Джона таким разъяренным. В первый раз, когда он узнал об исчезновении денег с ее счета, он просто разозлился, а теперь был вне себя от гнева. Джон сжал кулаки, его золотистые глаза метали искры.
— Обыск ни к чему не приведет, — презрительно бросил Джон. — Мы же с тобой прекрасно помним, что случилось с деньгами, и не вздумай сейчас снова заговаривать мне зубы сказочками о брате. Должен предупредить, что на этот раз вы зашли слишком далеко, мадам. Если в истории с деньгами закон был на твоей стороне, то сейчас все обстоит иначе.
Дороти изо всех сил сдерживала себя, поскольку оправдываться в этой ситуации было бесполезно, да и с какой стати ей оправдываться, ведь она ни в чем не виновата. Но и хладнокровно выслушивать столь серьезные обвинения Дороти не могла. Наверное, стоило попробовать урезонить Джона, а когда он остынет, поговорить спокойно и объяснить ему, как сильно он заблуждается.
— Джон...
— И не пытайся.
— Что не пытаться? — Дороти нахмурилась, все еще стараясь держаться в рамках. Ей необходимо сохранять ясную голову.
— Не пытайся ускользнуть от ответственности.
— Не делай поспешных выводов, Джон.
— Дороти!
— Я не могла сделать то, в чем ты меня обвиняешь, ведь я даже не подозревала о существовании этих самых фамильных ценностей.
— Думаешь, я поверю тебе?
— Но это чистая правда.
— Тогда где же они?
— Не знаю. Не веришь мне — твое дело. Повторяю: я не видела ценностей, не брала их и не передавала ни Майку, ни кому бы то ни было другому.
На минуту Дороти показалось, что Джон готов поверить ей, но его лицо вновь сделалось жестким и злым.
— Дай мне адрес Майка. Пожалуйста.
Это запоздалое «пожалуйста» ничего не меняло. Даже если бы Джон умолял ее на коленях, Дороти ничем не смогла бы ему помочь: она ничего не знала о Майке с тех пор, как он расторг помолвку.
— У меня нет его адреса, — честно призналась она.
— Лжешь! — с ненавистью процедил сквозь зубы Джон.
Тут уж Дороти закипела от гнева, словно убегающее молоко на плите.
— Я никогда тебе не лгала, Джон! Я действительно ничего не знаю об этих чертовых ценностях! Может, твой отец успел кому-то передать их. Ты их видел после его смерти? Где он их обычно хранил?
— В сейфе. И я их видел там совсем недавно.
— В сейфе, — задумчиво повторила Дороти. — Как же я могла их... украсть?
— Ключ от сейфа находился в связке вместе с остальными ключами, на нем для отвода глаз была бирка «погреб». Ты вполне могла подобрать ключи к сейфу, ведь нашла же ты ключи от «лендровера».
— Но у сейфа есть еще и код, который я уж никак не могла знать, — возразила Дороти. — Все это просто нелепо, Джон, и я больше не желаю выслушивать твои дурацкие обвинения!
Дороти была настолько вне себя, что чуть не отвесила Джону пощечину. Неужели все зашло настолько далеко, что Джон смеет обвинять ее в воровстве? Дороти рванулась к двери, резко стряхнув с себя руку Джона, который попытался остановить ее. Она стремительно сбежала вниз по лестнице и выскочила на улицу.
Уже в Лог-хаус Дороти вызвала такси, побежала в свою комнату и стала лихорадочно запихивать в чемодан вещи. Как раз когда она закрыла крышку и заперла замочки, к дому подъехало такси.
Уже отъезжая, Дороти оглянулась: позади остался дом, где она была счастлива. Но самое обидное, что Джон не пытался остановить ее.
Затем потянулись долгие часы ожидания в аэропорту, ведь Дороти не удосужилась заранее заказать билет или хотя бы узнать время рейсов в Лонг-Бич. Но зато теперь у нее оказалось свободное время, чтобы все обдумать и взвесить.
Дороти пришла к выводу, что поступила абсолютно правильно. Как же она раньше не понимала, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку? Не следовало искушать судьбу. Джон оскорбил ее ложными обвинениями раз, другой, но третьего не будет, твердо решила Дороти.
Ее глубоко обидело, что Джон счел ее способной на воровство. Значит, он ее не любил и связывал их только секс. Дороти была твердо уверена, что любовь предполагает полное доверие, а Джон сомневался в ее правдивости. Все, с нее хватит унижений.
Поздно вечером, уже затемно, Дороти открыла дверь коттеджа сестры в Лонг-Бич. Совершенно вымотанная дорогой, она сразу прошла в кухню, поставила на плиту чайник и вскоре с аппетитом поглощала бисквиты с апельсиновым мармеладом в шоколадной глазури, запивая их горячим шоколадом. Потом Дороти поднялась в спальню и легла спать.
