Энн Вулф - Я буду рядом
Краем глаза он посмотрел на Гермию, которая пыталась болтать с Джамбатой, понимающим далеко не все, что она говорит. Те же ямочки, та же надменно вздернутая верхняя губа. Тот же смех. И какую боль доставляет мысль о том, что теперь все это принадлежит не ему, а другому мужчине, которого, ко всему в придачу, он вынужден спасать…
Надо отдать должное Джамбате, он отрабатывал свое золото в поте лица. С утра, пока Констанс и Гермия спали на глиняных ложах, он пробежался по своей деревушке и попытался выяснить, не видел ли кто белого мужчину, одетого так же, как большинство туристов, приезжающих на Комодо. Но, увы, мужчину не видел никто. Лишь до одного соседа Джамбаты — Вильтаквы — дошел слух, что в деревне Мамиро вчера появлялись странные европейцы. Мамиро находилась в трех часах пути от рыбацкой деревушки, в которой жил Джамбата. Поэтому троица направилась именно туда.
Констанс не ошибся — Гермия действительно чувствовала себя достаточно бодрой. Новость о европейцах в деревне Мамиро, яркое солнечное утро в рыбацкой деревушке и, как ни странно, присутствие Констанса — все это заряжало ее энергией, желанием двигаться к своей цели, какой бы сложной и недосягаемой она ни была. У нее появилось такое чувство, что за спиной у нее выросли крылья. И эти невидимые крылья позволяли ей двигаться гораздо быстрее, чем это было вчера. Впрочем, этот факт можно объяснить куда более прозаично: теперь на Термин была легкая и удобная одежда. Обуви она практически не чувствовала, а палевая туника сидела на ней, как влитая.
Троица добралась до Мамиро уже к полудню. Гермия подняла глаза к небу и зажмурилась. Золотой паук немыслимой величины ткал свою паутину, которая жаркими лучами-брызгами оплетала и обжигала все вокруг. Жара действительно становилась невыносимой, и Констанс пожертвовал своей рубашкой, чтобы спасти нежные плечи Гермии от жалящих лучей солнца.
— Спасибо. — Гермия благодарно улыбнулась Констансу и прикрыла горячие плечи голубой рубашкой.
— Надеюсь, поможет… А то твои бледные плечики изжарятся, как на сковородке. Хотя, в этом тоже есть плюс: когда-то же у нас закончится провизия…
— Констанс не может без шуток, — снисходительно улыбнулась Гермия, посмотрев на Джамбату. — Он любит делать вид, что ему все нипочем…
Джамбата недоуменно развел руками. Смысл многих английских фраз для него до сих пор оставался загадкой. Он указал пальцем на деревню:
— Остаться здесь? Или со мной — спрашивать?
— Странный вопрос, Джамбата, — удивился Констанс. — Конечно, спрашивать. А заодно запастись водой. Фляжки почти пусты. — Он потряс перед Джамбатой металлической флягой с остатками воды. — Вода кончается.
— Понимать, — обиделся Джамбата, как будто его только что лишили обязанностей наставника. — Мамиро есть вода. Мамиро есть еда. И думать, — улыбнулся он Гермии, — белый мужчина, какой вы искать.
Гермия улыбнулась в ответ, но на душе почему-то сделалось вдруг очень неспокойно. Найдут ли они Пойта или их опять постигнет разочарование? Бог весть… Тревога скользкой вязкой жидкостью расползалась внутри. Гермия посмотрела на Констанса, надеясь увидеть ответный понимающий взгляд, но судьба Пойта, по всей видимости, была ему безразлична. Впрочем, она в этом и не сомневалась… Остается только надеяться, что все будет хорошо. А эта тревога — лишь последствие стресса и волнений. Гермия вспомнила свое состояние перед полетом. Тогда ее предчувствия оправдались… Но вторично убеждаться в своих пророческих способностях ей совершенно не хотелось.
В Мамиро их встретили очень доброжелательно. Хотя по-другому и быть не могло: в этой деревушке жила младшая сестра Джамбаты. До замужества она жила вместе с Джамбатой и его семьей, а после — переселилась в Мамиро, к мужу. У сестры, молодой и привлекательной женщины, они и остановились. Примерная жена и хозяйка, та тотчас же накормила гостей обедом, и только потом согласилась выслушать их рассказ. Услышав вопрос о белом мужчине, Бола, так звали сестру, задумчиво покачала головой и произнесла несколько фраз, которые тут же перевел Джамбата:
— Бола видеть мужчина. Но не знать, где мужчина. Он быть недолго и уйти. Муж Болы знать.
Сердце Гермии радостно забилось. Его видели! Это значит, что Поит жив!
— А где муж Болы? Когда он вернется? — едва дыша от волнения, спросила она Джамбату.
— В Мамиро свадьба. Большой праздник. Муж Бола помогать.
— А как его найти? — не теряла надежды Гермия.
Джамбата только открыл рот, чтобы перевести вопрос Гермии сестре, как зашуршала тростниковая циновка и на пороге появился молодой мужчина. Он был смуглым, высоким и мускулистым. Его торс блестел от пота, как натертое маслом тело греческого атлета. Его темные, как плод созревшей сливы, глаза излучали тепло и свет. Весь его облик был преисполнен силы и доброты. Гермия невольно восхитилась мужчиной. Внутри что-то щелкнуло: а если бы этот красавец был моим мужем? Но она тотчас же отогнала от себя эту мысль. Во-первых, у нее был Поит. Во-вторых, она и так слишком часто думала о Констансе. А в-третьих, она была уверена, что этот красавец наверняка женат на какой-нибудь индонезийке.
Констанс, от чьих внимательных глаз мало что могло укрыться, поймал выразительный взгляд Гермии. Вот оно что… Ей понравился этот смуглый Аполлон. Да у Гермии какая-то тяга к красавцам! Голубоглазый красавчик Пойти-Войти, сошедший со страниц дамского романа, а теперь еще и этот индонезийский плейбой. В голову Констанса неожиданно закралось подозрение: что, если Гермия бросила его вовсе не из-за вечных отлучек, а потому что он лицом не вышел? Мыслишка, конечно, подлая, но интересная… Констанс сравнил себя с этими красавцами. Широкие брови, лицо, словно вырубленное топором, здоровый нос… Да уж. Зрелище отвратительное. Правда, женщинам это не мешало сходить по нему с ума. Но, кто знает, что думает о нем Гермия?
— Это Китали, — представил мужчину Джамбата. — Муж Болы.
Ага, подумала Гермия, вот кто владеет этим красавцем… А они — красивая пара: сильный и добрый Китали и хрупкая, женственная Бола. Интересно, так же они подходят друг другу внутренне, как и внешне? Ведь красота — это еще не залог взаимопонимания…
Вскоре Гермия убедилась в том, что красота и взаимопонимание в этом доме идут рука об руку. Китали был по уши влюблен в свою молодую жену, а Бола, в свою очередь, отвечала ему нежностью и заботой. Картина чужого счастья всегда радует глаз, но, если на душе у тебя скребут кошки собственной неустроенности, тогда чужое счастье для тебя — зрелище, хоть и красивое, но болезненное. Гермия не была завистливой, но все же почувствовала внутри легкий укол. Они с Пойтом тоже — довольно красивая пара. Но, кроме взаимопонимания и общих дел, у них нет никакой связующей нити. Вот с Констансом у нее была страсть. Огненная страсть и любовь-ненависть. А с Пойтом? Размеренное существование на плоскости, расчерченной черными и белыми клетками. Только черными и белыми. И ни красного, ни голубого, ни желтого… Возможно, так будет всю жизнь, если они поженятся. Впрочем, Гермия сама хотела покоя. А что это, как не покой?
