Виктория Лайт - Не учи меня любить
Вынести такое было уже невозможно. Мэй наблюдала за ним блестящими глазами, и Алекс ясно видел написанный на ее лице интерес. Что он сделает дальше?
Ну уж нет, сказал он себе. Пусть не рассчитывает вывести меня из себя.
— Благодарю за лестный отзыв, — усмехнулся он. — Но Китти Уайтчел в полной безопасности.
— Понятно. Кодекс мужской дружбы. — Мэй вроде бы и не издевалась, но ее слова прозвучали как насмешка.
Веселишься? — со злостью подумал Алекс. Ну тогда получай.
— Дело не в дружбе, — проговорил он небрежно. — Просто Китти не в моем вкусе. Предпочитаю женщин посообразительнее и позлее. Таких, как вы, Мэй. И рассуждаете разумно. Никаких влюбленностей и переживаний, физическое удовлетворение в чистом виде. Мечта каждого мужчины. Я, пожалуй, посижу на ваших курсах, посмотрю, кто из ваших учениц лучше всего усваивает урок, и выберу себе подружку на ту пару недель, что буду в Гэлгеме…
Алекс ожидал, что она рассвирепеет и примется всячески поносить его. Или что она даже бровью не поведет и сделает вид, что ее нисколько не задевают его слова. Он и представить себе не мог, что Мэй вскочит со стула с такой стремительностью, что тот отлетит в сторону, и бегом бросится к выходу, не обращая внимания на изумленные взгляды окружающих.
С минуту Алекс остолбенело смотрел ей вслед. Он ни в коем случае не хотел обидеть ее, разве что чуть-чуть задеть за живое. Это было всего лишь шутка, неудачная, да, но шутка, и Мэй должна была это понимать…
— Эй, парень, хватит ворон считать. Твоя красотка, наверное, уже далеко убежала, — крикнул Алексу кто-то за соседним столиком. — Разве такую женщину можно одну отпускать?
Алекс очнулся. Что он, в самом деле, сидит как болван? Догнать ее скорее, извиниться, вернуться обратно вместе с ней. Подумать страшно, что они тут наговорили друг другу…
Он выбежал на улицу. Мэй далеко не ушла — она возилась с замком на дверце своей машины, который, на счастье Алекса, вздумал покапризничать. Она безуспешно дергала ручку, но замок заклинило, и нервные движения Мэй только усугубляли дело. Она была так занята своими бесплодными попытками, что не услышала, как Алекс подошел к ней.
— Мэй, прошу вас, не сердитесь на меня, — сказал он. — Я не хотел вас обидеть.
Мэй развернулась к нему с поистине кошачьим проворством.
— С чего вы взяли, что я обиделась? — спросила она с вызовом.
Алекс молчал. Преображение Мэй Делано, начавшееся в погребке дядюшки Питера, завершалось у него на глазах. Куда подевались ее сдержанность, самоконтроль, безупречные манеры? Ноздри девушки раздувались, глаза метали молнии, каждый миллиметр ее лица дышал возмущением. Алекс ни разу в жизни не видел, чтобы гнев так украшал человека. А может быть, ему просто было приятно убедиться в том, что Мэй способна на человеческие эмоции. Тот, кто умеет так злиться, должен уметь любить…
— Мне нет никакого дела ни до вас, ни до ваших предпочтений! И обижаться на ваши идиотские слова я не собираюсь! — выпалила она.
Так, уже дошли до оскорблений, машинально отметил про себя Алекс. Отсюда недалеко и до рукоприкладства. Надо быть настороже.
— Ну что вы стоите как истукан, скажите хоть что-нибудь! — воскликнула Мэй. Странное молчание Алекса доводило ее до исступления.
Но ему нечего было сказать ей. Кроме разве что того, что в его неосторожных словах была изрядная доля правды. Мэй Делано действительно нравилась ему гораздо больше Китти или кого-нибудь еще. Это было нелогично, ведь она успела несколько раз унизить его. Это было внезапно, ведь он познакомился с ней только вчера. Это было удивительно, ведь он с самого начала был настроен против нее, а она не делала ничего, чтобы изменить его мнение.
Но, несмотря ни на что, Мэй интересовала его как никакая другая женщина. Осознание этого факта потрясло Алекса до глубины души. Приударить за Мэй Делано — какой нелепой вначале ему показалась эта идея! Но сейчас он чувствовал в себе готовность не просто ухаживать за ней, но самым серьезным образом добиваться ее…
Все это пронеслось в голове Алекса за одну секунду, и прежде чем он успел осознать, что он делает, его руки уже схватили Мэй за плечи, а губы прижались к ее губам.
Ее губы были нестерпимо горячими, как у человека в лихорадке, и первое прикосновение буквально обожгло Алекса. Это был неистовый поцелуй, поцелуй-отчаяние… Алекс плохо представлял себе, как Мэй отреагирует на его вольность. И он не понимал, что скажет ей сам. Но одно он знал твердо — губы Мэй отвечали ему, а это что-то да значило!
Блаженство длилось целую вечность для Алекса и несколько коротких секунд по земному времени. Изо всех сил Мэй оттолкнула его от себя.
— Никогда больше не смей этого делать! — выпалила она, тяжело дыша. — Не смей дотрагиваться до меня!
Он не понимал, что с ней происходит. Если он настолько ей противен, то почему она ответила на его поцелуй? Да и чем уж Алекс Броуди успел ей досадить?
— Мэй, послушай… — начал Алекс.
Но она, гонимая каким-то неизвестным ему страхом, принялась с удвоенной энергией дергать за дверную ручку. Наконец дверца машины распахнулась, и Мэй запрыгнула внутрь. Алекс попытался задержать ее.
— Ты не можешь вести машину в таком состоянии, — сказал он, придерживая дверцу. — Пожалуйста, останься. Давай поговорим спокойно…
Но Мэй с такой силой рванула дверцу на себя, что чуть не прищемила Алексу пальцы, и одновременно нажала на газ. Он мог сколько угодно кричать ей вслед и умолять вернуться — его «додж» мирно стоял на стоянке на другом конце города, и догнать Мэй он уже никак не мог.
8
В самом мрачном настроении Алекс Броуди вернулся в погребок. Он доел остывшее мясо и залпом допил вино. Хуже всего было осознавать то, что в целом Мэй Делано не так уж ошибается. Он и сам считал, что любовь не стоит того шума, который вокруг нее поднимают. Но слышать об этом от нее, да еще в такой категоричной форме, было противно. В Алексе проснулся дух противоречия.
Если ее обидел какой-то подлец, то это еще не означает, что любви нет, размышлял он, возвращаясь в такси к Роберту. Это все равно что отрицать факт существования слона, потому что ни разу его не видел. Возможно, в целом женщины Гэлгема, вроде любительницы баскетбола и комиксов, имеют право быть недовольными своими мужчинами. И легко можно представить себе, что какой-нибудь фермер относится к жене как к домашней утвари. Но Роберт Уайтчел — совсем другое дело. Он действительно был готов на все ради любимой женщины, и если у Китти и Мэй Делано не хватило ума, чтобы понять это, кто-то должен открыть им глаза!
