Патриция Хорст - Искушение
Она знала, что прятать голову в песок бесполезно. Факт оставался фактом — прошлое вернулось и накинулось на нее с такой силой, что она опять чувствовала себя несчастным, сбитым с толку подростком, которым когда-то была.
Звук голосов под ее окном то нарастал, то спадал, перемежаясь смехом и звяканьем льда о стенки бокалов. Минна, похоже, напрочь забыла, что ей надо быть дома к тому времени, когда сын вернется из школы.
Мэри не привыкла к тому, чтобы ревность поедала ее живьем! Пожалуй, последний раз такое с ней было в тот день, когда Патрик явился в Монжуа вместе с Лорейн, на безымянном пальце которой сверкало обручальное кольцо. И вот теперь все повторялось снова — как будто не прошло тех одиннадцати лет!
Подавив стон, Мэри упала лицом в подушку. Боже, неужели возраст и жизненный опыт ничего не значат?! Неужели она все так же безнадежно любит Патрика Мэйна?!
Патрик постарался сделать вид, что не замечает отсутствия Мэри за ужином. В конце концов, можно и отдохнуть от ее чрезвычайной самоуверенности, не говоря уже о постоянной грубости. Мэри явно не помешало бы взять у Минны несколько уроков по искусству общения с людьми! Патрик сейчас злился на себя за бессмысленную панику, которая охватила его, когда Мэри пригрозила вернуться в Ричмонд. Если бы у него было хоть какое-то чувство самосохранения, он только подтолкнул бы ее к этому шагу. Чем меньше он будет видеть ее, тем лучше!
И почему, черт возьми, он все время ловит себя на том, что его взгляд неудержимо тянет к ее пустому стулу? Почему его сердце чуть ли не останавливается, стоит ему вспомнить, как она едва не попала под колеса того красного автомобиля? Почему, во имя всего святого, в нем все больше растет грешное желание раздеть ее догола и ощутить под пальцами оливковое совершенство ее кожи?
«Оливковое совершенство ее кожи»?!
Патрик тихонечко фыркнул в свой бокал с вином и решил, что на свете нет более жалкого зрелища, чем ученый, пытающийся стать поэтом. И нет ничего нелепее, чем тело, действующее в полном противоречии с разумом его владельца!
— Кто-нибудь знает, почему Мэри Клэр не спустилась к ужину? — спросил он наконец у сидевших за столом.
Старая мадам Дюбуа одарила его злобным взглядом своих черных глаз.
— Вернее всего, потому, что присутствие определенных людей внушает ей отвращение к пище.
— Я заглядывала к ней в комнату, и она спала, — поспешила вмешаться Дороти. — Она выглядела совсем измотанной, бедняжка, так что я решила, что лучше не будить ее, особенно если учесть, что вчера она жаловалась на головную боль. Я уже даже волнуюсь, Патрик, не случилось ли с ней чего.
Тут он удивил сам себя.
— Вряд ли, — сказал он. — Но если это разрешит твои сомнения, я, пожалуй, поднимусь к ней.
— Едва ли ей это придется по душе, — отозвалась Шанталь.
— Я постараюсь быть как можно более обворожительным, чтобы избежать такой реакции, — сказал Патрик, даже не стараясь скрыть иронии. — Собери мне что-нибудь на поднос, бабушка, и я воспользуюсь этим предлогом, чтобы взглянуть на нее.
Не успел он высказать свое предложение, как тут же пожалел о нем, заметив блеск любопытства, загоревшийся в глазах обеих старушек. Причем Дороти смотрела на него с надеждой, а Шанталь — подозрительно и недоверчиво. Так что Патрик счел за благо подождать, пока обе дамы не отправились спать, прежде чем приступить к выполнению задачи, которая, если вдуматься, была полнейшей глупостью.
Он нашел Мэри именно в том состоянии, как его и описывала Дороти. Свою юбку и блузку она повесила на спинку кровати, но не позаботилась даже забраться под одеяло, а лежала, укрытая только вышитым вручную покрывалом.
Лампа, горевшая на комоде рядом с камином, придавала ее чертам какое-то смягченное выражение. Во сне ее лицо казалось неправдоподобно юным и умиротворенным, хотя на щеках были заметны следы слез.
Под этим покрывалом она выглядела такой хрупкой, такой беззащитной, что его вдруг опять охватил приступ страха за нее. Боже, как мало ей надо было вчера, чтобы навсегда расстаться с жизнью! Секундой позже, на дюйм или два ближе, и машина…
Поставив поднос на ночной столик, Патрик присел на край кровати и легонько провел рукой по ее лицу. Что такое с ним приключилось? Как врач он прекрасно знал, что концентрирование внимания на негативных последствиях прямой дорожкой ведет к различного рода стрессам. То, что он потерял Лорейн, вовсе не значило, что он должен потерять и…
Патрик даже потряс головой, осознав, куда его могут завести подобные мысли. Лорейн была его женой. При чем здесь Мэри Клэр? Ведь он же не любит ее.
Не любит?
Конечно же нет! Господи, да он даже не был уверен, что она нравится ему. До сих пор она ему приносила одни беспокойства и неприятности. Чего стоит уже то, что тело его всякий раз так предательски отзывается на ее присутствие!
Очевидно, на самом деле все очень просто: он слишком долго жил, как монах, хотя по своей натуре совсем не принадлежал к людям подобного склада. Впрочем, за годы брака с Лорейн он привык относиться к сексу как к чему-то второстепенному. Их связывало другое. Это была команда, работавшая бок о бок год за годом, — миссионеры от медицины, так преданные своей работе, что у них оставалось мало сил для чего-нибудь более интимного.
Ну что же, зато теперь у него было больше времени и свободы для того, чтобы поступать так, как ему нравится. И если бы ему захотелось удовлетворить свои сексуальные аппетиты, вокруг полно женщин, которые были бы только рады поспособствовать ему в этом. Начать хотя бы с Минны Стар, которая достаточно ясно дала понять, что она всегда к его услугам, если у него возникнет такая необходимость… И, уж во всяком случае, он не собирался обманывать себя, будто бы Мэри Клэр является лекарством от всех его болезней!
Ритм ее дыхания неуловимо изменился, и это подсказало Патрику, что она просыпается. Глядя на Мэри сверху вниз, он увидел, как ее глаза распахнулись и не мигая уставились на него.
— Ты плакала, — констатировал он и абсолютно неосознанно провел пальцем по ее щеке, гладкой, как у ребенка. — Это из-за головной боли?
Взгляд, который она обратила на него, был совершенно бесхитростным и полным такого упрека, что Патрик почувствовал себя пристыженным.
— Нет, — сказала Мэри, — это из-за тебя.
Она всегда была такой — выпаливала правду, не задумываясь о последствиях! А ведь кое-что надо оставлять и при себе, чтобы потом не пришлось сожалеть о сказанном. Но если бы и он мог позволить себе роскошь говорить все напрямик, пришлось бы признать, что это было одним из тех ее качеств, которые он считал совершенно неотразимыми…
