Шери Уайтфезер - Двое в стране любви
В пятницу утром входной звонок заставил Джулианн нестись из ванной в гостиную. Она не ждала Бобби, не так рано. Она была уже одета, но еще не причесана и без макияжа.
Запыхавшись, она открыла дверь и увидела Марию.
Латиноамериканка улыбалась.
– Сеньорита Джулианн, я зашла поприветствовать вас. – Мария держала в руках круглый поднос с чем-то похожим на шоколадные пирожные с орехами. – Вы здесь уже почти три недели. Мне следовало бы зайти раньше.
Растроганная Джулианн приняла подарок:
– Они пахнут восхитительно.
– Я сделала их специально для вас. Сеньор Бобби говорит, что вы их очень любите.
– Да, благодарю вас. – Джулианн почувствовала, как сильно забилось сердце: Бобби говорил о ней со своими служащими? – Входите, пожалуйста.
Она предложила Марии чаю, и они сели в укромном уголке, предназначенном для завтрака.
– Сеньор Бобби – счастливый человек.
– Да?
– Си, да. Очень счастливый. Из-за ребенка.
– Я тоже счастлива. – Джулианн потрогала живот. – Я всегда хотела иметь детей. А у вас есть семья?
– Нет. Нет мужа, нет беби. – Мария засмеялась и пригладила свои волосы. – А теперь я уже слишком старая.
«Как и я», – подумала Джулианн. Она смотрела на Марию. Интересно, эта женщина все еще любит Ллойда? Был ли Ллойд тем мужчиной, за которого она надеялась тогда, давным-давно, выйти замуж и родить детей?
– Вы выросли в этой местности?
– Си, и я работаю здесь с того момента, как сеньор Бобби построил ранчо.
Значит, Мария уже была здесь, когда Бобби женился на Шэрон. Его таинственной жене. Призраке.
Джулианн потянулась еще за одним пирожным.
– Мария.
– Си? – Латиноамериканка вопросительно посмотрела на Джулианн.
– Вы хорошо знали жену Бобби?
Мария вздохнула:
– Си, да, я знала Шэрон. Но я не одобряла ее. Я чувствовала сожаление об этом позже. Так стыдилась!
Какое-то мгновение Джулианн молча смотрела на гостью. Мария не была похожа на человека, готового просто так кого-то в чем-то обвинить.
– За что же вы ее осуждали?
– Я считала, что она слишком молода для сеньора Бобби.
– Слишком молода? – Знакомая предательская боль пронзила Джулианн. Боль недоверия. – А сколько ей было?
– Двадцать, когда они начали встречаться, и двадцать один, когда они поженились. Шэрон была в том же возрасте, что и сеньор Майкл, а не сеньор Бобби. По мне, так это казалось странным. Запутанно, да?
– Да. – Странно и запутанно. Обидно. Оскорбительно и даже больно. Бобби никогда не говорил об этом ни слова, ни единого слова. Даже когда Джулианн поведала ему о шашнях своего мужа с женщинами намного моложе ее.
– Шэрон была хорошенькой? – спросила она, сдерживая слезы.
– Си, очень хорошенькой. Студентка колледжа. – Мария опустила глаза. – Я не должна была не одобрять ее.
Джулианн часто заморгала, чтобы, не дай бог, не покатились по щекам слезы. Она не должна плакать, не должна терять самообладания.
Мария печально вздохнула:
– Но я никогда не говорила сеньору Бобби о том, как я это понимаю. Не думаю, что это было бы уместно с моей стороны.
Интересно, а с ее стороны? Джулианн старалась преодолеть боль в груди.
Может, просто выбросить все из головы? Не обращать внимания? Притвориться, что она ничего о нем не узнала?
– Не поговорить ли нам о чем-нибудь еще? – предложила Мария. – О чем-нибудь более приятном?
Джулианн кивнула, и беседа потекла о всяких пустяках.
Через пятнадцать минут после ухода Марии Джулианн вернулась в ванную, чтобы завершить утренний туалет и выглядеть презентабельно, чтобы оставаться сильной.
Она накладывала косметику и думала о том, что все это не имеет никакого значения. Как бы она ни старалась, ей никогда уже не будет двадцать лет и она никогда не составит конкуренции тем молодым женщинам, которыми может увлечься Бобби.
Она отвернулась от зеркала и горько заплакала, колени у нее подогнулась, и она осела на пол, позволив наконец слезам вырваться наружу.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Бобби вышел из конюшни и забрался в грузовик. Он собирался пригласить Джулианн на совместную прогулку.
Что заставляло его возиться с ней?
Он не может жениться на Джулианн, не может так глубоко впустить ее в свою жизнь, и тем не менее ему очень хочется заняться с ней любовью.
Бобби выбрал самую живописную дорожку.
Ему совершенно необходимо поговорить с Джулианн.
И что сказать? «Я хочу, чтобы ты стала моей любовницей»?
Почему все так сложно? Почему они не могут остаться просто друзьями?
Потому что он слишком ее хочет, вот почему!
И, как он предполагал, она хочет его.
Когда Бобби добрался до ее порога, он окончательно запутался.
Он поднялся на крыльцо и нажал на кнопку. Он будет действовать по обстоятельствам и скажет все, когда сочтет момент подходящим.
Она не откликалась, и он снова нажал на кнопку.
Через минуту он сверился с часами – Джулианн никогда не опаздывала.
Он снова попробовал позвонить и, когда она не ответила, почти запаниковал. Что, если с ней что-нибудь случилось? Или с младенцем?
Ключа от хижины у него с собой не было, и он полез в карман за сотовым телефоном. Карман оказался пустым, он забыл сотовый в конюшне.
Черт побери!
Не зная, что еще сделать, Бобби решил попробовать открыть дверь, молясь, чтобы она оказалась не заперта.
Дверь открылась. Он горячо поблагодарил Создателя и ворвался в дом.
– Джулианн!
Она не отзывалась.
Он заглянул в спальню, боясь того, что может там обнаружить. Комната была пуста, кровать аккуратно застелена.
Потом он услышал приглушенные рыдания, доносившиеся из ванной. Не раздумывая, он налег на дверь.
Джулианн сидела на кафельном полу, подтянув под подбородок колени, и плакала.
– Джулианн! – ласково позвал он. Она подняла глаза. – Что случилось, милая? Что произошло? – Он опустился на пол перед ней. – Тебе плохо? Из-за ребенка?
– Нет. – Она вытерла слезы и поднялась на ноги.
Он тоже встал, хотя и с трудом:
– Ты получила плохие вести из дома?
– Нет. – Она прерывисто, как ребенок, вздохнула и схватила с полки коробку с бумажными платками. – Просто мне захотелось поплакать.
– Почему? Скажи мне, почему.
Она посмотрела на него, и он увидел боль и одиночество в ее глазах.
– Это не имеет значения.
– Еще как имеет! Это что-то, что касается меня, не так ли? Я чем-то тебя обидел?
– У меня нет никакого права чувствовать себя расстроенной. – Она высморкалась и бросила намокшие бумажные платки в мусорное ведро.
