Маргарет Роум - Человек Огня
Несомненно, этот поцелуй задумывался как своего рода наказание, и девушка покорно восприняла эту жестокую выходку. Но мало-помалу ее губы стали предательски поддаваться страсти, и Тина уже ничего не могла поделать с собой — все ее существо рванулось навстречу, подобно тому как цветок раскрывается солнцу. Девушка так пылко вернула Вегасу поцелуй, что выдала все обуревавшие ее чувства.
Задохнувшись, Рамон оторвался от ее губ, а когда, опустив глаза, заглянул в смущенное лицо девушки, в них больше не было бешенства — только нежное обещание. Очень медленно он отделил густую прядь рыжих волос и обмотал вокруг тонкого бронзового запястья — на смуглой коже она горела, как золотой браслет. И голос Рамона отозвался в сердце Тины не меньшей страстью, чем его поцелуй.
— Так я и думал, что лед не может скрываться под такой волшебной солнечной короной, — восхищенно прошептал он.
Атмосфера располагала к любви. Глубокая таинственная река наигрывала тихую мелодию, распростершись почти у ног; небо цвета индиго баюкало огромную луну, и ее мягкий свет придавал ночи особое очарование. Даже странные шорохи и резкие вопли, порой доносившиеся из непроходимых дебрей, извиняли слабость женщины, доверчиво и пугливо льнущей к мужчине. Тина пыталась бороться с собой, но в эту ночь все складывалось против того, чтобы она сохраняла здравомыслие. И, когда их губы встретились вновь, она уже не противилась. Второй поцелуй опьянил девушку пуще прежнего. Ее затопило неземное блаженство, и теперь от прикосновений Рамона Тина каждой клеточкой ощущала, что, если им не суждено быть вместе, она никогда не захочет никого другого. А Рамон открывался ей такой сложной и многогранной личностью: он был нежным и безжалостным; сильным и мягким; деликатным, но требовательным… Тина до боли прижалась к нему, и тихая песня реки зазвучала симфоническим крещендо; аромат цветов стал более пряным и острым, нежные испанские слова, что он шептал, говорили больше самых романтических стихов. Тина жаждала нового поцелуя. Горько-сладкое томление граничило с мукой. Все дотоле дремавшие желания плоти ждали только искорки пламени Карамуру. Тина закрыла глаза, полностью отдавшись новым для нее чувствам.
И тут злобный хохот, раскатившийся по поляне, внезапно поверг Тину со златых облаков на грешную землю. Дурные предчувствия болью стеснили грудь. Тина обернулась и увидела Тео, стоявшего посреди поляны, не сводя с них глаз. Губы его кривила уродливая гримаса напускного веселья, а взгляд пылал неистовой ревностью. Тина внутренне съежилась. Было совершенно ясно, что Брэнстон готов на самую ужасную подлость, и девушка мгновенно поняла, какое именно оружие он использует, чтобы отомстить Рамону.
Словно откуда-то издалека она слышала жестокий смех Тео, а потом злобные слова, ядом разлившиеся по поляне:
— Отлично сработано, Тина, крошка! Ты добилась успеха, да еще и с первой попытки! Чертовски забавная идея — отобрать очки у Инес, охмурив ее дружка!
Тина почувствовала, как Рамон вздрогнул. Отступив на шаг, он грозно молчал, ожидая ее объяснений. Наступила такая тишина, что девушке казалось, будто сердце ее бухает в груди невыносимо громко и медлительно. Хотелось возмущаться и кричать, но Тина знала, что лишь напрасно потеряет время, пытаясь объяснить все в присутствии Брэнстона. Но оставалась робкая надежда, что, быть может, она сумеет убедить Рамона в своей искренности потом, когда они останутся наедине…
Но этого шанса Тина была лишена. Сеньор опять ухватил ее за плечи и развернул к себе лицом. И первый же вопрос пронзил девушку с остротой и стремительностью шпаги. Лгать Рамону она не могла.
— Он сказал правду?
— Нет, не совсем… По крайней мере… — заикаясь, пролепетала Тина, но он оборвал ее, требуя правды.
— Ты обсуждала подобный план с Брэнстоном? Отвечай, да или нет?
Вся смелость Тины и решение сейчас же рассказать всю свою историю мгновенно пропали, и девушка наконец с трудом выдохнула:
— Да, но…
Лицо Рамона окаменело, черты его стали словно бы острее и жестче. Он ожег Тину презрительным взглядом — такое презрение мог испытывать только мужчина страстный и гордый, унаследовавший эти черты характера от многих поколений предков, наделенных чувством собственного достоинства.
Мгновение спустя сеньор Вегас повернулся и исчез в темноте.
Глава 6
В последующие несколько дней Тина была почти благодарна Тео за его грубое вторжение. Это, по крайней мере, помогло ей сохранить остатки растоптанной гордости. Всю свою энергию девушка направила исключительно на работу: она лихорадочно и сосредоточенно собирала в джунглях образцы полезных и декоративных растений, классифицировала, прессовала, сушила и надписывала свои находки. Только это позволяло не думать о кошмаре окружавшей действительности. Тина с волнением воспринимала любую находку, ведь эти растения она до сих пор видела только в гербариях — безжизненными экспонатами на музейных полках, а теперь на каждом шагу попадались растения, каких она и вовсе не встречала. Но ничто — даже великолепные, завораживающие такой красотой, от которой дух захватывало, орхидеи в буйном цветении на ветках деревьев — не могло до конца отвлечь мысли от той страшной сцены, что неумолимо вставала у Тины перед глазами и как будто отпечаталась в памяти навечно, выжженная каленым железом.
Стоило вспомнить о происшедшем — и все тело заливал жар стыда за перенесенное унижение. Тысячи раз Тина спрашивала себя: «Как я могла сделать такое? Какая блажь подвигла меня броситься в объятия этого человека с таким бесстыдством, что он мог подумать, будто я по меньшей мере влюбилась?» И всякий раз девушка заново испытывала неловкость, не в силах найти оправдание своему поступку. Тина могла бы попытаться убедить себя, что податливость и уступки сеньору Вегасу были вызваны потрясением, после того как он спас ее от пираний с их отвратительной привычкой обгладывать жертву заживо, но к чему было притворяться перед собой? Сочетание магии тропической ночи, мимолетного ощущения счастья и неотразимого шарма Рамона — вот что ее погубило. У Тины было только одно, и очень слабое, утешение: спасибо Тео, что успел вовремя вмещаться. Рамон так и не узнал, что чувства, так доверчиво и неосмотрительно выплеснутые той ночью, исходили от сердца, ибо поверил, будто она просто пыталась отомстить Инес. Но утешение это имело горько-сладкий привкус. Тина всей душой жаждала показать Рамону, как сильно его любит, но разум восставал против того, чтобы он об этом узнал.
После трех дней изнурительных размышлений и лихорадочной работы у Тины не осталось времени откладывать на потом выполнение главной задачи. Ей следовало просить у сеньора разрешения отправиться на поиски загадочного лесного доктора. Терзаясь нерешительностью и проклиная себя за страх перед его суровым взглядом, девушка несколько раз пыталась набраться мужества и подойти к Рамону, но все медлила в ожидании удобного случая. Вечером третьего дня после ужина Тина, собравшись наконец с духом, рискнула высказать свою просьбу.
