Берта Эллвуд - Сердце в подарок
— Нам сюда.
Пьетро подхватил ее под локоть и помешал войти в дом через открытые стеклянные двери, ведущие в комнату Никколо. Прикосновение теплой руки Пьетро к ее коже было поистине электризующим. Но Оливия старалась не поддаваться вновь охватывающим ее ощущениям. Усилием воли она сумела взять себя в руки, окатить своего спутника ледяным взглядом и оторвать его длинные тонкие пальцы от своего локтя. Высокие аскетические скулы Пьетро окрасились легким румянцем, а темные глаза заискрились гневом.
— Не паникуйте, я не собираюсь грешить с вами, — проворчал он, растягивая слова, и тут же пожалел о своем неуместном сарказме, заметив, что она побледнела и прикрыла длинными ресницами глаза.
Проклиная себя за необъяснимую потребность упрекать беззащитную женщину в том, что та отвергла его дружеское прикосновение, Пьетро с силой сжал челюсти. Ведь она совершенно права, уклоняясь от нежелательной, по ее мнению, близости!
— Пойдемте к нему. — Пьетро медленно повел Оливию в дальний конец террасы. Он преднамеренно смягчил свой тон, когда сказал: — Я как-нибудь организую для вас экскурсию. Вы должны поскорее научиться ориентироваться в доме.
Ответа на это не последовало.
Я действительно не должен был целовать эту женщину, сказал он себе. Бог свидетель, все началось с невинного желания утешить, с инстинктивной реакции на ее болезненную чувствительность, из-за которой она искренне не хочет причинять страдания кому-то своим пребыванием в этом доме. Именно так это и случилось — из-за намерения успокоить, поцеловать по-братски, обнять в утешение. Почему же в одно мгновение все вышло из-под контроля! Как только я прикоснулся к ее полным губам, они податливо раскрылись подобно лепесткам розы под согревающими солнечными лучами. А их вкус! Они оказались слаще нектара, самым пьянящим из вин. Именно тогда, если уж быть честным с самим собой, я услышал пронзительные сигналы опасности и решил остановиться...
Да, она действительно отозвалась на его поцелуй, с этого мгновения они оказались на волоске от обладания друг другом. Не найди он в себе силы остановить бушующий поток похоти, наверное, занялся бы с ней любовью прямо там, в парке. И оказался бы ничем не лучше своего братца, только бравшего и ничего не дававшего взамен.
С генами матери Франко унаследовал и неспособность любить кого-либо, кроме себя самого. А у него, наоборот, всегда была потребность дарить свое сердце, но она исчезла в день смерти Амелии, с которой он прожил всего два года, и их так и не родившегося ребенка. Что может быть сильнее той боли, которую он испытал тогда! И, стоя у могилы, он принял обет больше никогда и ни в кого не влюбляться.
Пьетро глубоко вдохнул, стараясь успокоиться. Не надо оживлять в памяти тот страшный момент. Жизнь ведь продолжается. Пока он проведет Оливию вокруг виллы, — сначала вниз по ступенькам террасы, потом по тропинке, под арками, усыпанными крошечными, сладко пахнущими розами, — ему хватит времени, чтобы привести свои мысли в порядок.
Он не готов увлечься Оливией Добсон, как, впрочем, и любой другой женщиной, нарушив тем самым обет, верность которому хранил на протяжении десяти долгих лет. Значит, необходимо запретить себе прикасаться к ней. Даже думать об этом. Ибо она не из тех девок, которые вертятся вокруг богатых и влиятельных мужиков и готовы на все за изрядную сумму. Оливия очень ранима, не следует причинять ей боль, бедняга и так уже достаточно натерпелась.
Но потребность загладить свою вину за причиненные ей неприятности, за столь суровое отношение к ней, когда он не пожелал даже выслушать ее версию случившегося, и, кроме того, желание помочь растерявшейся женщине привыкнуть к той ситуации, в которой она оказалась, заставили его признаться:
— Вам, возможно, станет легче, когда вы узнаете, что Франко и София давно охладели друг к другу. Они жили, что называется, в формальном браке. Ничего не могу сказать о Софии, а брат менял женщин как перчатки. Стоило какой-либо красотке привлечь его внимание, как он делал все, чтобы овладеть ею, но, добившись своего, быстро терял к ней интерес. Это было для него игрой. — Пьетро выразительно пожал плечами, в его темных глазах отражались боль и презрение. Он и любил своего сводного брата, и ненавидел за полную безнравственность. — Я, естественно, принял меры, чтобы отец ничего не знал. Он придерживается высоких моральных принципов и расстроился бы, узнав, что его сын вел себя так беспутно. Я благодарен вам, Оливия, за вашу заботу, за то, что вы скрыли от него, как брат использовал вас.
Когда они оказались в приятной прохладе мощеного мрамором коридора, мисс Добсон почувствовала, как у нее закружилась голова от радостного сердечного трепета. Пьетро поверил!
И даже похвалил ее! Его великолепные глаза стали мягкими подобно тёплому черному бархату — можно было бы утонуть в них. Пытаясь рассеять гипнотические чары, Оливия опустила ресницы, но ее взгляд остановился на его губах и... задержался на них.
Какой же красивый рот — большой и чувственный, сексуальный, соблазнительный, сводящий с ума. Пробивает дрожь от одного воспоминания о поцелуе. Тут Пьетро улыбнулся, и все ее тело затопила волна страстного желания. Оливия облизнула пересохшие и дрожавшие губы, а тот совершенно спокойно сказал:
— Теперь бегите. У вас есть время принять душ и переодеться перед ланчем. Мы будем завтракать в малом зале, я пришлю Аделину, чтобы проводила вас.
Она настолько не помнила себя, что не смогла даже высказать все свои возражения и вновь заявить об абсолютном нежелании общаться с другими, отвергающими ее, членами семьи. Оливия поступила так, как ей было сказано. И поднялась по лестнице подобно сомнамбуле.
С гулко бьющимся сердцем Пьетро смотрел ей вслед. Поцелуй был большой глупостью, а то, что он дал волю рукам, жадно ощупывая ее роскошное и очень женственное тело, было настоящим сумасшествием. К сожалению, разыгрались страсти, которых он давно не испытывал. У нее же при этом могли возникнуть ожидания, которые закончились бы лишь огромным разочарованием.
Как только Оливия здесь устроится и удастся убедить ее в том, что она сама и ребенок являются полноправными членами семьи со всеми вытекающими из такого положения привилегиями, он уедет. Бизнес требует времени и внимания, и связан с длительными поездками чуть ли не во все уголки света. Так что — проблем не будет.
Размышляя подобным образом, Пьетро бросил последний взгляд на медленно удалявшуюся фигуру мисс Добсон, повернулся и отправился на поиски Анны, своей бабушки. Та наверняка покинула предоставленную ей комнату, подумал он, заперлась с сыном и уже говорит ему своим бодрым деловым голосом: «Соберись с духом, Никколо. Ты слишком молод для инвалида. Я, твоя мать, и первой покину этот свет ради того света, что совершенно естественно и логично, но прежде проживу здесь еще многие годы в добром здравии!»
