Дорис Уилкс - Любовь — это серьезно
Интересно, о чем это он? Может быть, Флоранс спросила, что он сейчас делает. Тори стало вдруг неприятно.
Честно пытаясь не прислушиваться к разговору — к тому же ей меньше всего хотелось бы, чтобы Винс заметил ее интерес, — Тори взяла книгу, которая лежала у нее рядом с кроватью.
Любимому Джонатану от Виктории. Она уставилась на надпись на форзаце. Винс явно дал понять, что ей надо бы знать, кто такие эти Джонатан и Виктория. Но она не знала... Любимой Флоранс от Винсента. Имена как будто всплыли в ее сознании, и Тори мысленно примерила их к надписи на книге. В конце концов, именно этим они сейчас и занимаются — переставляют буквы. Ну и что, если он любит Фло? А так оно, вероятно и есть... Ей-то какое до этого дело? Она вообще здесь чужая. В этой семье она никому не нужна. И никогда не была нужна.
Но тогда почему у нее испортилось настроение? Винс уже положил трубку, и Тори было больно смотреть на его рассеянную мечтательную улыбку. Он сейчас улыбался так, будто Фло сказала ему нечто такое, что его осчастливило. Но даже если и сказала, то что?
— Ладно.
Тори положил «о» после «к» в слове «волк». Это простое слово она составила больше от отчаяния. Мысли ее были заняты совсем другим, и она никак не могла сосредоточиться на игре. Винс выложил последнюю из оставшихся у него фишек. Тори посмотрела на доску и оторопела: «самозванка».
— Хорошее слово, — проговорила она, взяв себя в руки и ничем не выдав своих чувств, которые вызвало в ней недвусмысленное обвинение Винса. — Жалко только, что ты сжульничал, когда его составлял.
— Это не жульничество, а просто умение воспользоваться малейшей предоставленной тебе возможностью. — Винс улыбнулся и встал. — Как я понимаю, ты тоже кое-что в этом смыслишь... да, сестренка? — Он вдруг наклонился и легонько поцеловал ее в лоб. — Сейчас мне надо идти. Спасибо за компанию. Мы замечательно поиграли. Как-нибудь повторим.
Он ушел, а Тори осталась одна — раздраженная и разочарованная. Раздраженная — потому что понимала: с Винсом во что ни играй, он все равно выйдет победителем. А разочарованная... Это и так понятно. Она себя ощущала брошенной и никому не нужной. Ведь Винс наверняка ушел на свидание с Флоранс.
6
На следующий день Тори почувствовала себя настолько лучше, что смогла встать с постели. Истомившись от безделья во время болезни, она хотела хоть чем-нибудь заняться. Вот почему обрадовалась, когда еще через день Винс предложил ей помочь Маргарет разобрать шкафы в спальне Роджера.
— Неужели ты мне доверишь столь ответственное поручение? — поразилась Тори.
Прозвучало это достаточно язвительно, но Винс лишь пожал плечами.
— Вряд ли ты провернешь какую-нибудь диверсию под бдительным оком миссис Андерсон. И потом, я же с тобой возился, пока ты болела, теперь твоя очередь сделать что-нибудь полезное.
— Большое спасибо, — процедила сквозь зубы Тори, хотя ей показалось, что Винс сказал это в шутку. Очень уж весело заблестели его глаза...
Тори и Маргарет весь день разбирали старые пещи, раскладывая их в две кучи: одну — на выброс, другую — показать хозяину дома, вдруг что-то его заинтересует. За работой они едва ли не подружились. Во всяком случае, на следующий день экономка отправилась за покупками, оставив девушку одну. Интересно, подумала Тори, как бы к этому отнесся Винс? Вряд ли положительно...
Именно в этот день, уже заканчивая разбирать очередной шкаф, Тори нашла письма. Перевязанные лентой, они лежали в самом низу. Похоже, когда-то давным-давно письма упали через зазор между стенкой шкафа и полкой, и с тех пор никто про них не вспоминал. Как только Тори сообразила, что это такое, она сразу же отнесла письма к себе.
Заперев дверь на замок, она уселась на кровать и развязала ленту непослушными пальцами. Сердце ее билось так, что казалось, оно сейчас выпрыгнет из груди. Тори чувствовала себя настоящей преступницей, когда развернула первое письмо и начала читать.
Да. Именно это она и искала все дни... Надеялась... Молилась, чтобы письма никуда не пропали. Томас Дигби назвал бы исписанные листки «подходящей штуковиной для хорошей сенсации», а для Тори они были историей любви юной Джилл Ллойд и ее столько же юного избранника...
Она приехала сюда для того, чтобы любой ценой отыскать эти письма... Иногда ей казалось, что она никогда их не найдет. Она даже где-то смирилась с мыслью, что ей придется вернуться домой лишь с неприятными воспоминаниями о презрительном и враждебном отношении к ней Винса и с сожалениями о потерянном времени. И вот теперь...
Тори просидела еще минут десять, тупо глядя перед собой. Ярость, печаль, ощущение вины смешались в ее душе. Ее буквально трясло от злости. Она злилась на всех: на себя, на Роджера, на Джилл. Если Винс знает правду, тогда понятно, почему он так презирает её мать. Почему никак не может простить Джилл.
Да, Том вывернулся бы наизнанку, чтобы заполучить письма. Но это была только ее, Тори, история. Ее эксклюзив.
Тори вспомнила, как отчаянно ей хотелось в тот день, на похоронах Роджера, сказать или сделать что-то такое, что бы выбило Винса из колеи. Хотелось задеть его побольнее... Но, как теперь выясняется, пострадавшая сторона она, а не Винс...
Наконец Тори заставила себя встать с кресла. Она подошла к телефону, сняла трубку и набрала номер с визитной карточки, которую достала из сумочки.
Погруженная в свои мысли, Тори даже не слышала, как подъехала машина. И не заметила даже, как подошел Винс, пока он не окликнул ее:
— Виктория!
Тори вздрогнула от неожиданности. Не оборачиваясь, она затаила дыхание. Виктория! Он назвал ее так в первый раз с того самого промозглого мартовского дня, когда они встретились на этом самом месте, у могилы Роджера.
— Уходи, — глухо проговорила она.
— Виктория, посмотри на меня.
В его голосе слышалась все та же властность. Но Тори так и не узнала, подчинится она или нет его магнетической силе, потому что Винс не дал ей возможности это выяснить. Он взял ее за плечи и развернул лицом к себе. Ее глаза покраснели и распухли, слезы текли по щекам в три ручья.
— Роджер любил мою мать, — прошептала Тори. Она уже не думала о гордости или холодном достоинстве. Ей было все равно. Пусть Винс видит, какая она слабая и уязвимая. — Я его ненавидела за то, что он сделал с Джилл. А он любил ее. Писал ей, просил прощения, умолял, чтобы она вернулась домой... А она отослала письмо обратно.
Оно было в той пачке, вместе с другими письмами. Невскрытый конверт, надписанный знакомым почерком. Почерком ее матери. Вернуть отправителю.
