Тереза Лири - Горячий шоколад
Он ведь мог выбрать для передачи любую девушку. Коллегу. Маму, бабушку, сестру. А остановился на Софи. Ясно же, что никакой другой дамы сердца у него нет.
Дама сердца. Словно крылья выросли у Софи за спиной. Все вдруг показалось ей простым и ясным.
— Ты готова?
Она вздрогнула, услышав этот вкрадчивый голос. Оливье заглянул в гримерную, пребывая, по-видимому, в отличном настроении. Софи подумала, что телезрительницы будут таять от одного его вида. Короткие темные волосы лихо зачесаны назад. Глаза так и лучатся восторгом…
— Выглядишь сногсшибательно, — одновременно произнесли оба. И осеклись.
— Во всяком случае, лучше, чем в прошлый раз, — быстро вывернулась Софи. И с ужасом отметила, как сильно отреагировал ее организм на появление Оливье. Во рту пересохло, внизу живота поднялась жаркая волна, стремительно разливавшаяся по всему телу. — Шампанское, — пролепетала она.
— Не понял? — спросил Оливье, подставляя ей согнутую в локте руку.
Софи просунула под нее свою, и они вышли в коридор.
— У меня такое ощущение, будто я выпила два бокала шампанского на пустой желудок.
— То есть ты не отвечаешь за свои поступки? — Он довольно повел бровью.
— Если бы отвечала, вряд ли согласилась бы участвовать на пару с тобой в очередном шоу. Ты хоть знаешь, что я не умею готовить?
— Глупости. Подержать миксер может каждый. Или овощи нарезать…
— Я — нет.
— Ты что, никогда не чистила лук, не резала огурцы или…
— Моя мама, — перебила Софи, — великолепно готовила и любила это дело. Однажды мне доверили почистить картошку. Я слишком толсто срезала кожуру и не сумела выковырять глазки. После этого у меня исчезло всякое желание подходить к плите.
— Надо же… А у меня все было наоборот. Отец бросил нас, даже из дома выгнал, можно сказать, матери приходилось работать весь день, чтобы прокормить нас, мелюзгу…
— У тебя есть братья и сестры?
— Нас трое. Я был самый младший и поэтому большую часть времени торчал дома. Приходилось ходить в магазин и готовить на всех. Однажды мне стало жалко денег на суп из пакетика, и я сам что-то сварил.
— И в тот удивительный час родился знаменитый кулинар?
— Голь на выдумки хитра, — кивнул Оливье.
— А как ты стал кондитером?
— Это семейное, — вздохнул он.
У Софи потеплело на сердце. За маской мальчишки-озорника скрывался вполне зрелый человек с непростым жизненным опытом.
И мужчина с куражом.
Далеко не каждый ребенок его возраста безропотно взвалил бы на себя стряпню. Поистине, на этом шоу Оливье предстал перед Софи совсем в новом свете.
— Ты готова?
— Да!
Зажглись софиты. Послышались аплодисменты. Рыжеволосая ведущая поспешила навстречу героям передачи и отвела их к кухонному блоку.
Шоу началось.
Распределяя под руководством Оливье подготовленные продукты по формам, смешивая масло с мукой, Софи думала, что, случись им вдруг жить вместе, кухонные радости она охотно уступит ему.
Шестьдесят минут передачи пролетели как во сне. Софи молчала, покорно подчиняясь четким указаниям Оливье. Очень быстро она поняла, что в своей стихии он совсем другой человек. Собранный, знающий, аккуратный. Капитан, который ведет корабль через бушующее море. Каждый жест — по делу. Каждое распоряжение имеет смысл. Оливье употреблял слова так же экономно, как ингредиенты. Он не из тех маэстро кулинарии, кому нужна забитая продуктами кладовка, чтобы приготовить яичницу.
Наконец ведущая попросила Софи снять фартук и присесть к маленькому, празднично накрытому столику. Посуда из благородного фарфора. Свечка в изящном подсвечнике. В хрустальных бокалах искрится вино.
За другим столиком сидела конкурентка, черноволосая красотка. С мужчиной своей мечты, поваром из Женевы, она занималась готовкой на соседней кухне. Софи отметила, что брюнетка держится гораздо увереннее ее.
А потом в студии погас свет, и один прожектор ярко высветил столик Софи. Сердце заколотилось сильнее, когда подошел Оливье с подносом в руке. В его глазах плясали озорные чертики. Он опустился перед ней на колени:
— Софи Лойес, это блюдо я приготовил для женщины моей мечты. Отведай. Я жду твоего приговора.
Он протянул ей ложку. Его лицо было серьезным и сосредоточенным. Софи взяла ложку, зачерпнула чего-то аппетитно-ароматного и сладкого и попробовала. Божественно. Никогда в жизни она не ела ничего более вкусного. Даже глаза закрылись от восторга. По залу побежал шепоток.
— Софи, это блюдо покорило твое сердце?
— Да, — чуть слышно выдохнула она.
— Значит, мы поженимся?
«Да, да, да!» — ликовало ее сердце.
— Нет! — в ужасе вскрикнула она, окончательно осознав смысл фразы.
На лбу Оливье залегла морщина.
— Это неправильный ответ. — Микрофончик, закрепленный на вороте рубахи, тут же донес в публику его шепот.
Раздался смех. Софи бросало то в жар, то в холод. В голове мутилось.
Что он, собственно, возомнил о себе? Как он мог подумать всерьез, что она выйдет за него только потому, что он умеет хорошо готовить?
— Для брака нужно несколько больше, чем калорийное питание.
Софи поднялась. Больше всего на свете ей хотелось убежать из студии и от этого мрачневшего с каждой секундой взгляда Оливье. Но ведущая ловко преградила ей путь.
— А теперь посмотрим, что решит дама сердца номер два!
После первой же ложки черноволосая красотка принялась издавать мурлыкающие звуки.
— Ну конечно же я выйду за тебя!
— Итак, победила пара номер два! Пять тысяч швейцарских франков передаются детской больнице «Радуга» в Женеве! Поздравляем!
Ведущая вручила второй паре гигантских размеров чек, и только сейчас Софи начала осознавать, что она что-то сделала неправильно…
В эфир пошли титры. Оливье схватил ее за запястье и поволок из студии.
— Тебе доставляет удовольствие меня позорить?
— Я тебя не позорила. Я просто сказала, что не выйду за тебя замуж.
— Ага! Просто сказала! Теперь весь мир узнает, что я готовлю десерты до того плохо, что неспособен покорить сердце женщины! А этот тип из Берна завтра утром проснется знаменитым!
— Из Женевы.
— Что?
— Тип из Женевы, а не из Берна. Это все, что тебя интересует? Или тебя волнует, что завтра газеты будут писать о ком-то другом, а не о тебе?
— Ты не понимаешь! Мы с ним конкуренты! Раньше даже работали в одном кафе! Я всегда был лучше! И вдруг он победил!
Софи подбоченилась:
— Ах, твое бедное, несчастное, жалкое «я» пострадало! А что там насчет чека на благотворительность? Или ты не собирался никому отдавать добычу?
