Элизабет Лейн - Дачный роман
Но ее разум уже был ослеплен блеском двух пар детских глаз и присутствием человека, который держал ее сердце в своей большой сильной ладони.
Внезапно она вспомнила про запретные книги, которые Флэннери тайком пронесла Эллен, и заволновалась. Надо признаться насчет них, сказать о книгах раньше, чем это всплывет само собой. Но когда она поглядела в окружающие ее счастливые лица, вся решимость ее куда-то испарилась.
— Боже, я забыла про время! — быстро заговорила Кэйт. — Мне надо спешить. Я должна принять душ и быть в универмаге в костюме и гриме к десяти.
— Похоже, нас вежливо просят удалиться, — пошутил Джефф, обращаясь к своей дочери. — Поехали, у Джо-Джо сегодня много работы. Приятно было видеть вас в нашем доме, мисс Флэннери Валера, писательница. — Он пожал улыбающемуся ребенку руку. — Пожалуйста, заходите опять, мы всегда будем вам рады.
Он окинул Кэйт нежным взглядом поверх голов их дочерей. Волны нежности захлестывали и ее. Она заплыла слишком далеко, поняла Кэйт, и сил бороться не осталось.
— Я позвоню вам, — сами прошептали ее губы, и она смогла лишь слабым кивком головы ответить на его улыбку. Бедная Кэйт. Бедная наивная глупышка.
Флэннери стояла на крыльце, махая вслед отъезжающему «БМВ». Когда вскоре девочка вернулась в гостиную, на лице ее играла счастливая улыбка.
— Я так и знала! — заявила она. — Он тебе нравится! И ты ему тоже — какой поцелуй!
— Не придавай, пожалуйста, этому столько значения. — Кэйт нервно теребила пуговицы своего заляпанного глиной халата. — Нравиться друг другу и планировать жить вместе — не одно и то же.
— Но из вас бы вышла такая чудная пара, — и мы с Эллен тогда стали бы сестрами! Эллен думает то же самое. Она сказала мне…
— Эллен и ее папа — дачники. Когда сезон закончится, они вернутся в Рэйли. Ты должна быть готовой к этому, Флэннери. Иначе тебе будет тяжело.
— Но так нечестно, — продолжала спорить Флэннери. — Если я бы писала о нас сказку, я бы придумала счастливый конец… что мы все стали одной семьей.
— Боюсь, это не сказка, дорогая. Это настоящая жизнь.
— Тогда настоящая жизнь — гадость! — Флэннери пнула подушку дивана, заставив Митабель в панике ретироваться. — Я хочу, чтобы у меня был папа, как у других. Почему, ну почему папа умер, прежде чем я увидела его?
— Потому что такова жизнь. — Кэйт присела рядом с дочерью и обняла ее. — Порой жизнь бывает скупой, жестокой и отнимает у тебя того, кого ты любишь. А иногда поворачивается к тебе светлой стороной и преподносит чудеснейшие подарки — такие фантастические подарки, что ты едва веришь, что это не сон. — Она поцеловала рыжие локоны Флэннери. — Ты — мой подарок, русалочка. Ты чудо. Я до сих пор не могу поверить, что жизнь была так добра ко мне.
Флэннери лукаво покосилась на мать.
— Значит, ты купишь мне шоколадный йогурт в универмаге?
Кэйт посмеялась ее проблемам.
— Ладно, если будет время. Пошли, маленькая спорщица, надо принять душ и одеться. Скоро ехать.
Джефф провел рукой по мокрому от пота лбу. Над его головой со скрипом вращался вентилятор, но выключить его было нельзя — слишком жарким выдался день. Если ему суждено провести здесь еще одно лето, он заплатит любые деньги за установку в доме мощного кондиционера.
Взгляд на часы подсказал ему, что уже почти четыре часа дня. Джефф работал над новым проектом так долго, что время перестало существовать. Но проект был лучшим из всего, что Джефф делал раньше. Смелый, модернистский и высокофункциональный, он неожиданно удачно дополнял старые госпитальные корпуса. Убедить консервативную приемную комиссию госпиталя в перспективности его проекта будет теперь нелегко. Остается надеяться на свое вдохновение и импровизацию. «Иначе, — размышлял Джефф, — они могут заказать другой проект у другого архитектора. Так по крайней мере сказал бы Говард Роарк».
Расправляя затекшие плечи, Джефф потянулся к стакану холодного чая. Что, черт возьми, с ним происходит? Он чувствовал, как в жилах разгорается огонь, ощущал пламя каждой клеточкой своего напряженного тела. Чувство было путающим до жути.
Кэйт назвала бы это страстью.
Легкая улыбка тронула уголки его губ. Пальцы гладили грани стакана — он вновь видел Кэйт в своих объятиях, гордую и ранимую. Кэйт смеющуюся. Кэйт плачущую. Кэйт, качающую на руках свою поэтичную дочь. Кэйт, целующую его.
Кэйт, которая поставила все в его мире с ног на голову и пробудила его от спячки.
Неужели он влюбляется в нее?
Даже подумать об этом смешно. Они — частички разных миров. У них разные цели, разные ценности. Смешать вместе два их образа жизни будет как…
— Джефферсон! — Голос матери, резкий, напряженный, перебил ход его мыслей. Он внутренне сжался, запасаясь терпением и слушая ее тяжелые шаги по лестнице. — Джефферсон, тебе интересно, чем занят твой ребенок? — Мать появилась в дверях, подбоченясь. В левой руке она сжимала альбом для рисования Эллен. — Я знала, что этим закончится! — воскликнула она, швыряя альбом ему под нос. — Ну и что нам теперь делать?
Джефф взял альбом, отогнул обложку и принялся листать страницы. Первую пару рисунков он видел и раньше — дом, морские ракушки и яхты в бухте. Следующий рисунок представлял собой изображение спящего кота, подозрительно напоминавшего Митабель. Эллен унаследовала его художественный дар, не без гордости отметил Джефф.
Может быть, наступит день, и она пойдет по стопам своего отца.
Он перевернул страницу.
— Видишь? — не умолкала мать, следя, как оторопело он разглядывает рисунки. — Что я говорила?
Дальше было полно умело нарисованных фей. Парящих фей. Прихорашивающихся фей. Фей танцующих и фей, отдыхающих в лепестках гигантских цветов.
— Это все ее работа. Той женщины, Джо-Джо! — заявила миссис Пэрриш.
— Ее зовут Кэйт, мама. — Джефф старался не обнаруживать раздражения, но тщетно. Как же так, Кэйт ведь прекрасно знала, что он думает насчет предоставления Эллен свободы фантазировать! По крайней мере она могла бы уважать его желания и потребовать того же от своей дочери.
— Я ожидала чего-то подобного, — пыхтела от негодования мать. — Нельзя было разрешать этому ужасному ребенку ночевать у нас в доме.
— Флэннери — не ужасный ребенок, — заспорил Джефф, защищая ее почти против своей воли. — Она просто одаренная девочка с очень живым воображением. Уверен, она не хотела ничего дурного.
— Чего, конечно, не скажешь о ее матери! Эта женщина — охотница за состояниями, Джефферсон. Она хочет окрутить тебя и, уж конечно, не стесняется в средствах…
